Читать «Жадина» онлайн - страница 9

— Что плохого в том, чтобы плакать? Ты уже плачешь?

— Нет!

— Тогда поплачь. Может, ты просто расстроилась, но еще не поняла, почему.

Я ее обнимаю, и она кажется мне еще меньше, чем обычно, как будто под дождем она исчезает. Тогда Ниса рыдает, и я глажу ее мокрые волосы, приятные и скользкие на ощупь, стараясь ее успокоить.

— Пойдем в дом? — говорю я через некоторое время, когда мои пальцы кажутся мне предметами, совершенно отдельными от меня и не способными сгибаться в принципе. — Ты там тоже можешь плакать. Хорошо?

Она, наконец, отнимает руки от лица, и тогда я вижу, почему она не хотела плакать. Почему ей нельзя плакать. Почему все это неправильно.

Дорожки на ее щеках не прозрачные от слез и дождя, а черные. Черный в темноте означает в том числе и красный. Они блестят, и они вязкие. Потому что состоят из крови. И капли, набухающие в уголках глаз Нисы — тоже кровь.

Я думаю о болезни, как и все другие люди, ощущаю ужас от одной этой мысли, и в голове моей происходит спазм, становится больно.

Только вот все оказывается еще хуже, чем самый большой страх в истории человечества. Я вижу, как в капле крови Нисы, полной и тяжелой, готовящейся скатиться вниз, что-то шевелится.

— Я плачу кровью?!

Но я уже не могу ей ответить, потому что из капли ее крови выбирается что-то мерзкое. Оно не толще шерстяной нити, похоже на извивающегося червя или на пиявку. Ниса прижимает руку к глазу, но я ловлю ее за запястье.

— Нет, не трогай это!

— Что там?! Оно живое!

Я не знаю, живое ли оно, но оно шевелится. Оно покидает ее глаз, растягивая слезный проток.

— Что там?!

— Длинная и мерзкая штука.

Ниса дергается, но я мотаю головой.

— Подожди, пусть она лучше выползет, чем вернется обратно!

Я отрываю одну из астр, красную, подношу к щеке Нисы, предлагаю существу выползти на нее. Мне не хочется, чтобы оно попало Нисе на руки или в нашу землю.

— Не закрывай глаза, — говорю я. Существо покидает ее глаз, оно падает, извивается между частых, красных лепестков. Нам с Нисой нестерпимо отвратительно, но ни один из нас не успевает этого озвучить.

Потому что меняется все. Я думаю, что мы очень не вовремя оказались в дурацком черно-белом фильме, где оператор совершенно не умеет работать со светом.

Я запрокидываю голову, чтобы понять, почему закончилась ночь, и оказывается, что она не заканчивалась. Небо полно звезд, они — рассыпанные по приборной панели лампочки, вспыхивают и гаснут, и снова вспыхивают.

Но не излучают света. У него нет источника, он ниоткуда не идет. Мы то ли в сумерках, то ли на старой фотографии, все неясно и блекло, все смертельно холодно и ненадежно, а еще периодически погружается в темноту. Я встаю на ноги, поднимаю Нису. Мы на том же месте, в то же время. Золотой свет исходит из столовой.

Но астры не имеют цвета, на небе мигают звезды, а луна путешествует по облакам, словно корабль по морю. В секунды, когда все погружается в темноту, я не чувствую своего тела.

— Это одно из умений твоего народа? — говорю я. — Путешествовать в страшноватое и черно-белое?