Читать «Друг мой море (Рассказы)» онлайн - страница 20

— Товарищ командир! Нам кто-то машет с берега.

Матрос Плотников явно усердствовал (такое бывает по молодости) — уяснив пока еще только истину, что сигнальщик должен быть особенно зорким и бдительным, он докладывал и о том, что не угрожало безопасности плавания.

Порекомендовав Плотникову внимательнее следить за морем и воздухом, я поднял к глазам бинокль. Сильная оптика сжала пространство и, как магнитом, приблизила землю. На пустынно голом берегу я увидел женский силуэт, очерченный белым светом. Девушка стояла, как мне показалось, в какой-то напряженной решимости. И вдруг, словно подхваченная порывом ветра, побежала. Бежала она отчаянно, как будто хотела догнать что-то улетающее от нее и ей до боли страшно было это потерять. Потом резко остановилась...

Опустив бинокль, я посмотрел на стоявшего рядом штурмана. Меня удивили его глаза — внимательно-настороженные, глядевшие на берег с какой-то неуверенной надеждой.

— Она?

Услышав мой вопрос. Кузин вздрогнул.

— Кажется, она...

У меня было желание как-то поддержать Андрея Кузина, но я не знал как, и вряд ли есть такие слова, которыми можно погасить человеческую беду, нежданно нагрянувшую и вот теперь уходящую с ним надолго. Это ведь не просто банальная история — еще одна неудавшаяся любовь, когда нельзя требовать от неверности, чтобы она не была неверностью, чтобы нелюбовь стала любовью. Для людей, часто оторванных от земли, людей, которые, как никто иной, умеют в суровых условиях сохранять тепло и нежность к другим, очень страшно, когда вот так судьба позволяет себе иногда невеселые, злые шутки.

Три года назад Андрей Кузин возвратился из отпуска не один. Три года его провожала в походы и встречала ласковая жена. Частая разлука вначале проверяла их чувства, потом жена устала ждать и вот вчера, собирая мужа в плавание, в истеричном рыдании заявила, что жить так дальше не может, что все это ей надоело и она уезжает домой, к матери.

Быть женой моряка, видимо, нелегко. Может быть, не всегда нужно осуждать женщину за то, что терпение однажды переполнит ее до краев и выплеснется вдруг наружу. Человек человеку рознь, и испытывается он различным образом, поэтому нелепо где-то требовать от него больше, чем он может...

Мне не доводилось переживать ничего такого подобного, я не испытывал еще основательно ни грусти расставаний, ни трепетной радости встреч, потому что меня некому было провожать и некому встречать. Я как-то не ощущал одиночества, и вдруг вот эта история с Кузиным не то насторожила меня, не то пробудила во мне чувства, когда-то загнанные глубоко внутрь. Она заставила меня вспомнить свое прошлое и убедиться в том, что тогда, в юности, и любовь-то, в общем, была у меня не настоящая, коль я не боролся за нее. Какая же это любовь, если она проходит, если мог с ней так безболезненно расстаться?..

— Всем вниз! — распорядился я громче обычного. — Срочное погружение!

Мостик опустел, я последним юркнул в люк, задраил крышку, и над нами сомкнулась расступившаяся на миг морская пучина.