Читать «Древний Рим. Взлет и падение империи» онлайн - страница 35

Когда военная машина Рима пришла в движение и между Италией и Северной Африкой начали курсировать корабли, а пехота и кавалерия общим числом в 80 000 человек были приведены в боевую готовность, карфагеняне отправили по меньшей мере три посольства к римлянам в течение одного 149 г. до н. э. Послы каждый раз предпринимали отчаянные попытки избежать войны, заявляя о готовности Карфагена сдаться. Первому посольству римский консул пообещал мир и автономию Карфагена под общей юрисдикцией Рима. Но при одном условии: карфагеняне должны предоставить триста заложников, прежде всего сыновей самых знатных людей государства. Карфагеняне добросовестно выполнили это условие. Затем, когда это было сделано и цвет их элиты отбыл в Рим, римский консул в Африке, Луций Марций Цензорин, выдвинул следующее условие: сдача 200 000 комплектов оружия и 2000 катапульт. Послы вернулись в Карфаген в смятении, но делать было нечего: карфагеняне собрали требуемое оружие и отправили его в лагерь римлян. Однако лукавый Цензорин припас еще один сюрприз.

Последним условием для заключения мира было следующее: город Карфаген необходимо перенести с побережья на 16 километров внутрь материка. Довод, приведенный Цензорином, представляет собой образец редкостного лицемерия. По его словам, именно море с его доступом к торговым путям испортило Карфаген. Море породило в нем «алчные наклонности». Карфагену следовало взять пример с Рима. «Живя на материке, — заявил он, — среди сельских радостей и покоя, становишься куда уравновешеннее». Онемев на миг, послы не могли удержаться от слез гнева и бессилия. Принять это условие означало навсегда уничтожить свой собственный город. Только теперь они осознали, что римляне и не думали исполнять обещания. Они просто добивались преимущества в войне, которую теперь — да и до того — было не остановить.

Двумя годами позже вероломство, проявленное римлянами в преддверии войны, многими выдвигалось в качестве причины неудач. Народ Рима уделял огромное внимание тому, насколько справедливы были войны, которые они вели, расширяя свою державу. Их рассуждения строились следующим образом: «Если народы причину войны считают законною, то тем большее значение получают победы и тем малозначительнее становятся поражения; последствия получаются обратные, когда причину войны признают бесчестной или незаконной». В конце 148 г. до н. э. показалось, что эта логика подтверждается жизнью. Но, когда весной следующего года в Африку прибыл новый, деятельный полководец, ситуация изменилась.

Желая выйти из мучительного тупика, в который зашла война с Карфагеном, римский народ во главе с Сенатом обратился к молодому аристократу по имени Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Его репутация была безупречной. Он принадлежал к патрицианскому роду Корнелиев Сципионов; его родной дед был консулом, погибшим в битве при Каннах; человеком, усыновившим его отца, был не кто иной, как Сципион Африканский, триумфатор Второй Пунической войны; отец же его был Луций Эмилий Паулл, победитель царя Македонии Персея (см. генеалогическое древо на с. 48). Сам Эмилиан хорошо проявил себя в начале войны с Карфагеном. Возглавляя четвертый легион, он был едва ли не единственным командиром, добившимся сколько-нибудь значительных успехов. Ныне, несмотря на то что ему было всего тридцать семь — на пять лет меньше, чем требовалось для занятия должности консула, — желание народа Рима видеть на этом посту именно его было столь подавляющим, что Сенату в конце концов пришлось сделать исключение из правил и дать ему возможность проявить себя. На должности консула его обязанности свелись к простой задаче: принять командование войсками в кампании против Карфагена и победоносно ее завершить.