Читать «Дочь ледяного юга» онлайн

Пролог

Они увозили её прочь от дома, прочь от тех, кого она знала и любила. Поздно жалеть о чём-то, возврата не будет. Всё решено раз и навсегда. И упряжка звёздных псов давно бежит не по снегу, а вознеслась высоко над белой равниной. Чернеет вдали море, утихшее после сезона штормов. И льдины, отколовшиеся от неповоротливых туш айсбергов, слабо мерцают в свете полной луны.

Тот, кто правит упряжкой, не остановится, сколько его не умоляй, не проси. Высокая фигура, закутанная в песцовую шубу, темнеет впереди, держит в руках поводья звёздных псов. Даже страшно окликнуть его, страшно заглянуть в его лицо. Что там увидишь?

Мелодично звенят бубенцы больших, укрытых шкурами саней, но не убаюкивают, как хотелось бы, а озорно, словно напевая песенку, повторяет: «Тин-тин-ри, тин-тин-ри»… Почти как её имя. Тинри. Тинримина, как звала её бабушка, одну из пяти внучек, самую любимую.

Ещё вчера Тинри жила в длинном доме. Он протянулся от горы Раненного Медведя до Желтого Камня. Древний, говорят, построенный во времена основателя их рода – Оленя, каменный дом состоял из семь раз по десять маленьких, пять раз по десять больших и девяти очень больших комнат.

Вначале семье Тинри полагались три больших комнаты. Но когда отец с тремя братьями ушел в море и не вернулся, а разум жены младшего брата забрали к себе духи моря, комнат осталось две. Когда обзавелись семьями и покинули их три старших сестры, а мать выбрала жизнь в длинном доме Чайки, у семьи Тинри отобрали ещё одну комнату.

Теперь же, когда Тинри уехала, её родных вообще могут поселить в маленькой, или в очень большой общей комнате. Но ничего не изменить. Беззубый шаман на собрании рода бросил гадальные кости из рыбы ахак и заявил, что именно её, Тинри, невзлюбили духи моря, и именно она виновна в том, что шторма не прекращаются так долго, а рыбацкие лодки гибнут одна за другой.

«Тин-тин-ри, тин-тин-ри», – звенят колокольчики, а созвездие Голодного Тюленя смотрит вниз в чёрные, не способные что-либо отражать воды. И холод цепкими щупальцами пробирается под медвежий мех. Тин-тин-ри, тин-тин-ри».

Вспоминается большая полутёмная комната, освященная только пламенем очага, наполненная до отказа людьми. Весь род, за исключением совсем маленьких или немощных, ждёт решения главы. А тот смотрит на лысого беззубого шамана, ещё не старого, но очень страшного. В его пожелтевших от табака пальцах зажат маленький квадратик из тюленей шкуры, на котором написано имя человека, прогневавшего духов. Понуро молчат старейшины рода. Отводят взоры молодые охотники. Женщины глядят в пол. Одна Тинри смотрит на шамана. Ей интересно. Она недавно вступила в женский возраст, и её впервые допустили на собрание. Она ощущает себя взрослой и важной.

Молчит глава. Молчат люди. И только шаман что-то бормочет на кусочек шкуры. Чадит очаг… Внезапно шаман резко разворачивает шкурку, смотрит на неё. Его глаза округляются. Он ещё раз сворачивает её и опять разворачивает. И словно рыбу-кусаку бросает в огонь.

– Она! – поворачивается шаман к Тинри. – Она неугодна духам!