Читать «Достоевский. Энциклопедия» онлайн - страница 178

Арина

«Подросток»

Девочка-подкидыш. Когда Аркадий Долгорукий жил ещё в Москве у Николая Семёновича и Марьи Ивановны, в день именин последней к дверям их дома подкинули младенца – «окрещённую девочку Арину». Подросток взял девочку «на свой счёт», поместил в семью соседа-столяра, в которой тоже была новорождённая девочка, решив платить за её содержание, но через десять дней «Ариночка» заболела и умерла. Аркадий признаётся: «Ну, поверят ли, что я не то что плакал, а просто выл в этот вечер <…> я купил цветов и обсыпал ребёночка: так и снесли мою бедную былиночку, которую, поверят ли, до сих пор не могу забыть…» Стоит вспомнить в связи с этим, что в мае 1868 г. у Достоевских умерла первая дочь Соня, которой не было и трёх месяцев. По воспоминаниям А. Г. Достоевской, Фёдор Михайлович чрезвычайно тяжело переживал смерть ребёнка, «отчаяние его было бурное, он рыдал и плакал, как женщина», и каждый день потом до самого отъезда они на её могилку «носили цветы и плакали».

Артемьева Елизавета Михайловна (Лизанька)

«Слабое сердце»

Невеста Васи Шумкова. У неё был жених, который обманул её и женился на другой, и она согласилась, наконец, стать невестой Васи, который уже давно её любил. Лиза была брюнеткой (Вася хранил локон её чёрных волос), с чёрными как смоль глазками и вся «ужасно как походила на вишенку». Через два года после катастрофы с Васей его друг Нефедевич случайно встретил Лизу в церкви – она была замужем, имела ребёнка, сказала, что муж её человек добрый и она его любит, но, судя по её печальном улицу и слезам, по Васе она тосковала.

Архипов

«Униженные и оскорблённые»

Один из колоритных обитателей того мира, в котором, опустившись, зарабатывает себе на жизнь Маслобоев. Вместе с купчиком Сизобрюховым Архипов появляется в сценах, связанных с освобождением Нелли из притона мадам Бубновой – он завсегдатай таких злачных мест. После Сизобрюхова Иван Петрович описывает и Архипова: «Товарищ его был уже лет пятидесяти, толстый, пузатый, одетый довольно небрежно, тоже с большой булавкой в галстуке, лысый и плешивый, с обрюзглым, пьяным и рябым лицом и в очках на носу, похожем на пуговку. Выражение этого лица было злое и чувственное. Скверные, злые и подозрительные глаза заплыли жиром и глядели как из щёлочек…» Чуть позже обрисует этого мошенника Маслобоев: «Архипов, тоже что-то вроде купца или управляющего, шлялся и по откупам; бестия, шельма и теперешний товарищ Сизобрюхова, Иуда и Фальстаф, всё вместе, двукратный банкрот и отвратительно чувственная тварь, с разными вычурами. В этом роде я знаю за ним одно уголовное дело; вывернулся. По одному случаю я очень теперь рад, что его здесь встретил; я его ждал… Архипов, разумеется, обирает Сизобрюхова. Много разных закоулков знает, тем и драгоценен для этаких вьюношей. Я, брат, на него уже давно зубы точу…» Именно для Архипова и нарядила мадам Бубнова Нелли-Елену в кисейное платьице и, судя по всему, преступление чуть было не свершилось: «В эту минуту страшный, пронзительный крик раздался где-то за несколькими дверями, за две или за три комнатки от той, в которой мы были. Я вздрогнул и тоже закричал. Я узнал этот крик: это был голос Елены. Тотчас же вслед за этим жалобным криком раздались другие крики, ругательства, возня и наконец ясные, звонкие, отчетливые удары ладонью руки по лицу. Это, вероятно, расправлялся Митрошка по своей части. Вдруг с силой отворилась дверь и Елена, бледная, с помутившимися глазами, в белом кисейном, но совершенно измятом и изорванном платье, с расчёсанными, но разбившимися, как бы в борьбе, волосами, ворвалась в комнату. Я стоял против дверей, а она бросилась прямо ко мне и обхватила меня руками. Все вскочили, все переполошились. Визги и крики раздались при её появлении. Вслед за ней показался в дверях Митрошка, волоча за волосы своего пузатого недруга в самом растерзанном виде…»