Читать «Дороги Нестора Махно» онлайн - страница 590

«Крестьянское земледелие постепенно превращается в самоедское хозяйство. Крестьяне-производители исчезают, вместо них появляются просто едоки. Едок производит ровно столько, сколько нужно ему самому...».

В 1920 г., неурожайном на Украине, продразверстка была главным способом получения продовольствия. Прошедшее в середине года Всероссийское продовольственное совещание в специальной резолюции «Разверстка как метод государственной заготовки»отметило: «Вся наша заготовительная работа должна быть настроена на обязательности сдачи излишков всех сельскохозяйственных продуктов в распоряжение государства в порядке государственной повинности. Заготовки важнейших продуктов на основе купли-продажи, или так называемого самотека, должны быть совершенно исключены...».

Там же подчеркивалось, что разверстка должна охватить все виды сель-хоззаготовок.

Насильственное отбирание у крестьян плодов их труда породило уверенность у многих ответственных партработников, что при дальнейшем совершенствовании разверстка и вся политика военного коммунизма могут стать основополагающими в социалистическом строительстве.

В селе же было твердое стремление: сей для себя, не более, все равно отберут. Очевидно поэтому зажиточного крестьянина превратили в политического козла отпущения и под маркой кулака боролись с ним, как с враждующим классом, хотя не было однозначного толкования, кто же такой «кулак», однако боролись с ним большевики довольно активно. Повстанцы считали, что большевиков не поддерживало большинство, как они заявляли, иначе зачем было столько войск и такие жестокие меры против махновцев.

В это время повстанцы насчитывали в своих рядах 10-15 тыс. штыков и сабель. Если же учесть и крупные отряды, не рейдировавшие с основным ядром, а находящихся в базовых районах, то численность повстанцев-махновцев составляла 15–20 тыс. бойцов. В своем большинстве это была конница и пулеметчики на тачанках. Единица солидная, но, принимая во внимание частые бои в районах, насыщенных красными армиями, она заметно таяла. Кроме того, бойцы были так утомлены, так пали духом, что, не будь красного террора, готовы были разойтись по домам. В армии их удерживала уже не столько идейная борьба с Соввластью, а несправедливость власти, репрессии и боязнь чека. И не будь этого, махновщина на другой день после врангелевщины прекратила бы свое существование. Батрацкая группа, ранее верящая в махновский «социализм», ныне почти вся ушла из махновщины и начала объединяться в комбеды. Остальные крестьянские группы (беднейшие, середняки и кулаки), всегда искавшие в махновщине защитника, также были разочарованы. Кроме того, кадровые повстанцы, видя свое бессилие и сомневаясь в сказочных идеалах анархии, роптали на Совет и штарм. Они, убедившись в несостоятельности Совета и штарма выполнить их волю, хотя бы защитить семьи от террора красных, начали покидать махновщину.

Как цельный военно-политический организм, махновщина заметно стала утрачивать свое значение на Екатеринославщине. Это сказалось рядом примеров.