Читать «Донья Перфекта» онлайн - страница 119
Бенито Перес Гальдос
через некоторое время наша бедная Испания так переменится, что не узнает себя даже в чистейшем зеркале своей непорочной истории.
Не могу окончить письмо, не сообщив Вам о неприятном событии – трагической гибели одного уважаемого юноши, весьма известного в Мадриде, инженера путей сообщения дона Хосе де Рея, племянника моей свояченицы. Сей печальный случай произошел вчера ночью в саду нашего дома. Я еще не успел составить себе ясного представления о том, что побудило несчастного Рея прийти к этому ужасному и преступному решению. Как мне рассказала Перфекта сегодня утром, когда я вернулся из Мундо-гранде, около двенадцати часов ночи Пене Рей проник в сад при доме, выстрелил себе в правый висок и упал мертвым. Представьте себе замешательство и тревогу, охватившие наше мирное и почтенное жилище. Бедная Перфекта была так потрясена, что мы просто испугались, но теперь ей уже лучше, и сегодня вечером нам удалось уговорить ее поесть бульона. Мы прилагаем все усилия, чтобы успокоить ее, и, так как она добрая христианка, она умеет с поучительным смирением переносить величайшие несчастья.
Пусть это останется между нами, друг мой, но я считаю, что покушение молодого Рея на свою жизнь вызвано в значительной степени любовью, встретившей препятствие, а также, возможно, угрызениями совести из-за своего собственного поведения и, кроме того, тягостной меланхолией, в которой пребывал его дух. Я весьма уважал его; думаю, что он не был лишен превосходных качеств; но здесь его считали столь дурным, что мне ни разу не довелось услышать о нем ни единого доброго слова. Говорят, он открыто высказывал самые экстравагантные мысли и мнения – смеялся над религией, входил в церковь, не снимая шляпы, с сигаретой во рту; ничего не уважал; для него, говорят, не существовало ни стыда, ни добродетели, ни души, ни идеала, ни веры, а лишь теодолиты, угломеры, линейки, машины, уровни, кирки и лопаты. Вы только подумайте! Чтобы не грешить против истины, я должен сказать, что в разговорах со мной он всегда скрывал свои крамольные мысли, несомненно из боязни быть разбитым картечью моих аргументов; но всюду рассказывают о его еретических выходках и удивительных эксцессах.
Не могу продолжать письмо, дорогой друг, из-за выстрелов, которые ясно слышны. Поскольку бои меня не вдохновляют и я не воин, у меня несколько ослабевает пульс. Но о некоторых деталях войны в наших краях Вам когда-нибудь расскажет глубоко преданный Вам и прочее и прочее».