Читать «Дождливые дни» онлайн - страница 5

А лето, чёрт возьми, прохладное и солнечное, но всегда с предчувствием дождя, питерское лето! Отошли уже белые ночи. Неровная, выщербленная тень от углового здания падает на пыльный тротуар. Умная собака выгуливает опрятного пенсионера с грустными, как у собаки, глазами. Откуда-то, наверное, из полураскрытого окна, звучит Цой Витька: «Когда твоя девушка больна… на вечеринку один… у-у-у…у-у…». Лишь бы Рита не заболела на всю голову. Рита. Рита. Всё же я решил продать не девять, а восемь стволов. Деньги — пыль. За спиной копошился и всё шуршал мусорными пакетами святой бомжара. Благодать, как в старой сельской церкви.

— За восемь только двадцать дам! — Ильхам говорил «Са фосильм» и «тфатчачь».

— И стакан травы.

— Откуда трафа, слюшай, какой трафа?

— Короче.

— Ладно, тафай. Где тафар?

— И Риту.

Трава по уличным питерским меркам оказалась, в общем, приличной. Даже три-четыре шишки попались. Два глубоких напаса, и тянет порассуждать о технической стороне творчества Марселя Швоба, который умышленно писал испорченными перьями, укрощал их в процессе деятельности. Скучной до отвращения деятельности. Поверьте, умирать куда веселее!

А с обкуренной девкой умирать — прямо в рай отправляться, как шахид, экспрессом «Земля — Неземля». Монша, по-нашему.

Ночью пошёл дождь.

Рита. Синдерелла из Великого Новгорода, так и не превратившаяся в ленинградскую принцессу. Нацистские бункеры, панк-рок, криминал, андеграунд. Какое-то время она протусовалась со Свином — главным нигилистом эпохи позднего застоя. Набралась у Звезды основ мизантропии и скоро осознала, что панк — это естественное состояние души каждого фрезеровщика завода им. Кирова. После смерти Свина занималась всем. Служила официанткой в бандитском кафе на улице Огнева, приторговывала амфетаминами, снималась в порнофильмах, сочиняла сценарии для рекламных роликов, подрабатывала частным извозом. За деньги фотографировала туристов на «Полароид», продавала чебурашек возле Спаса-на-Крови, поставляла новгородских девочек в ночной клуб, ещё раз пыталась собрать группу «Вальтер Скотт», собрала, записала альбом на студии Лёши Вишни, сожительствовала с подполковником Минюста, выкупила подругу из женской колонии в Саблино, скупала тротил у чёрных копателей и выиграла в нарды семьсот ящиков молдавского коньяка «Белый аист», до кости прокусила руку командиру питерского ОМОНа, вступила в партию «Единая Россия», сходила с ума от Кости Кинчева — и при этом ухитрилась не только выжить, но и ни разу не оказалась под следствием. Рита Мовчан.

На исходе ночи, под утро уже, на рассвете, когда танцующий Люцифер совершает последний круг, в нервных грёзах мерещились мне сгоревшие церкви и обугленные башни московского кремля. Пепелище было ослепительно чёрным, антрацитовым, со слезой. Ещё руины каких-то древних помещичьих усадеб с театральными залами, раскрошившимися от векового безлюдья. И снова каменные пепелища, где сгорели именно камни, оплыли, расплавились, будто пластмасса, и оттого панорама этой гибели казались нереальной, ужасной и фантастической, словно во сне. Смещение перспективы. Смерти каменного гостя.