Читать «Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.» онлайн - страница 56

Впереди остановились. Кто-то крикнул оттуда: «Назад!». Этот оклик повторился несколько раз, сотни повернулись, бросились в беспорядке назад и сомкнулись в узком проходе со второй сотней, не расслышавшей приказания. Князь Меликов остановил эту ораву в ожидании подтверждения приказания. Если бы место позволяло разойтись свободно, то не так было бы легко остановить охваченных вдруг паникой казаков.

Мне кажется, что необходимо в мирное время на ученьях и на маневрах приучать людей не только к отступлению шагом, но и бегом, а в кавалерии – иногда в карьер. Только тогда отступление будет производиться в бою с полным спокойствием, когда это войдет в уставный прием. Громкие фразы о том, что отступления не будет, никогда никого не останавливали, если не хватало духу идти вперед или удержаться на позиции. Не лучше ли предусматривать возможность поспешного движения назад, например при сильном обстреле противником занятого расположения или пути отступления? Остановить окажется возможным бегущих, когда они будут приучены собираться или останавливаться по приказанию. Точно так же обход неприятеля только тогда будет встречен спокойно и приняты совершенно хладнокровно против него меры, когда он войдет в устав и его постоянно будут применять на практике, а настоящая война доказала, какое это имело решающее значение во время боя. Теперь же многие генералы из лучших и храбрейших приходят в исступление, когда осмелится кто-нибудь передать, что неприятель нас обходит. Обход страшен только тогда, когда о нем не знаешь, потому что может оказаться, что уже поздно, чтобы принять против него меры. Лучше всего говорить правду и не бояться правды. К сожалению, это мнение мало разделяется в России. Ребенок чуть ли не с пеленок приучается лгать своей нянькой, прислугой, а иногда и родителями. В школе тоже без лжи не обойдешься. Лгать приходится в светской жизни и на службе, и это находят так естественным, что никого не удивляет и не встречает нигде противодействия.

Полковник Российский, начальник штаба дивизии, подъехал к нам и передал приказание отходить назад, потому что мы заблудились и пошли не той дорогой.

Отошли мы обратно около 8 верст, свернули влево, по указанию Хрулева, но скоро остановились. Подъехал к нам генерал и сказал, что мы возвращаемся обратно в Цзянчан, потому что обстоятельства изменились: японцы, узнав о нашем приближении, отступили. Слух разнесся по отряду, что не японцы отступили, а мы, не находя себя довольно сильными атаковать неприятеля, получившего в подкрепление две подошедшие роты.

Предполагая, что проводник-китаец злонамеренно повел нас вчера не на тот перевал, куда следовало, ему было всыпано сто ударов плетей. Этими экзекуциями заведовал Николаев, любивший похвастаться своими расправами. Он сам рассказывал, что распорядился отсечь головы четырем китайцам, виновникам засады 18 мая на Малом Фыншуйлине, которые дали знать японцам о расположении нашей передовой сотни, чтобы отомстить за похищение ценного божка из кумирни на перевале. Может быть, этого и не было, а он только хвастался.