Читать «Дневник 1939-1945» онлайн - страница 16

25 Green М. J. Visions de mort, de dissolution, d'asphyxie // De la literature fran^aise / Sous la direction de Denis Hollier. Paris: Bordas, 1993. P. 795-801.

противится всякому описанию. Сходная ситуация возникает и в повести Жана Полана "Прилежный воин" (1917), где рассказывается о военном опыте, в котором, вопреки диктату пацифизма, главенствует серьезное, ответственное, прилежное отношение к войне. Объясняя впоследствии свой замысел, писатель говорил: "Нельзя сказать, что я был за войну, но если мы собираемся воевать, к этому надо готовиться, надо иметь известный вкус к войне!".26 Прилежный воин Жана Полана старается честно делать свое дело наперекор безмозглости генералов, выряжающих солдат-зуавов в такую форму, что их видно за десятки километров, наперекор пацифистским настроениям товарищей по оружию, наперекор, наконец, самому себе, ибо, несмотря на все свои старания, он так и остается прилежным учеником воина, тогда как война требует искусства побеждать. Мало того, война предъявляет особые требования к литературе: вернувшиеся с фронта солдаты не рассказывают, а молчат о войне. Позднее, размышляя о том феномене военной и послевоенной жизни, который он назвал молчание отпускника, Жан Полан писал: "Всякий знает, что солдаты 1914 г., приезжавшие домой в отпуск, упорно молчали. К большой выгоде пацифистской пропаганды, которая приводила такие причины этого молчания: с одной стороны, ужасы войны, которые якобы собственно и невыразимы; с другой стороны - дурной настрой семьи солдата, которая якобы все равно отказалась бы его понять. Коротко говоря, причинами молчания считались те самые два мотива, которые и побуждают всякого нормального человека говорить (а то и болтать): странность того, что он собирается сказать, и трудность того, чтобы ему поверила мать или жена. Честнее было бы увидеть в этом просто-напросто великую тайну и парадокс войны".27 Неизрекаемость военного опыта, немое сознание смерти обусловливают, с одной стороны, неистовость в отрицании того общества, которое развязало войну, с другой - неудержимое воспевание ценностей самой войны, которые представляются куда более достоверными

26 DhotelA. Jean Paulhan. Qui suis-je? Lyon: La Manufacture, 1986. P. 114.

27 Pculhan J. Les fleures de Tarbes ou La Terreur dans les Lettres. Paris: Gallimard, 1990 (1941). P. 36.

и приемлемыми, нежели ценности покойного буржуазного мира.

Настоящий гимн войне прозвучал в романе Анри де Мон-терлана "Сон" (1922). Альбан, основной персонаж романа, воплощает опыт многих двадцатилетних парней того времени, ринувшихся на войну не столько по обязанности, сколько из внутреннего побуждения испытать себя, оценить собственную силу. Речь идет не о патриотическом порыве, влияния которого, правда, особенно в первые месяцы войны мало кто избежал, а об индивидуальном поступке, своего рода вызове смерти, состязании с ней. Война кажется ему некоей опасной игрой, ставкой в которой выступает человеческая жизнь, игрой, в чем-то сходной со спортом (другая тема романа и последующего творчества писателя), но гораздо более рискованной и потому гораздо более мужественной. "Война будет всегда, ибо всегда найдутся двадцатилетние дети, которые будут порождать ее силой любви".28 Кроме собственно военной тематики, книга Монтер-лана по-новому освещает тему мужской дружбы, которая предстает своего рода аскезой, постригом, обетом, подразумевающим определенный образ или стиль жизни, основанный на некоем кодексе мужественности. Несмотря на ярко выраженные мотивы наваждения, в котором пребывает герой, будто бы зачарованный смертью, роман воспринимался современниками как правдивое свидетельство о военном опыте французской молодежи начала двадцатого века. Пацифистские настроения послевоенной Франции приглушили воинственное звучание первых книг Монтерлана, да и сам писатель в дальнейшем отходит от военной тематики, однако непритязательная и порой неловкая искренность "Сна" делает эту книгу одним из самых знаменательных памятников Большой войны.