Читать «Дневник 1939-1945» онлайн - страница 114

А еще встречаю расфуфыренную красотку, которая идет по улице как ни в чем ни бывало.

Вот уж два дня, как не вспоминаю о своем ишиасе.

Куда подевались друзья? Буайе1 в запасном артиллерийском полку? Птижан в стрелковых частях? Ушел ли Мальро? А что поделывает Монтерлан?

4.30 - Тревога. Сижу в полном одиночестве в своей голубятне над притихшим Парижем, в котором вдруг стало слышно птиц. Из подвалов доносятся какие-то ^олоса. Проезжает несколько машин. Неужели это

1 Жан Буайе (1893-1968) - французский политический де-^ель- однокашник Дриё по Высшей школе политических наук, в и-е годы сделал блестящую карьеру в министерстве финансов, в 45 г. взял на себя организацию похорон Дриё.

серьезно? Серьезно ли? Двусмысленность этой зимы от которой во Франции не осталось и следа, и которая еще висит, словно изъеденная молью ткань над Парижем. Ну что, настала пора? Или опять отсрочка? Да будут ли бомбардировки? Наверное, только в последний момент.

А пока я смешон в своей голубятне, откуда сразу же смоюсь, когда посыпятся бомбы: спущусь в подвал вместе с праздным народом.

А птицы, птицы поют, следуя пресловутому животному инстинкту.

Смотрю на Нотр-Дам, затем, увы, и на Сакре-Кёр, Все замерло в неподвижности, того и гляди рухнет. Голубовато-серое небо в белесых разводах, где дрожат медные отблески. Внизу легкий грозовой ветерок колышет деревья.

Утром звонит моя бывшая жена, еврейка и спрашивает: "Следует ли мне поехать в Гар, но опять же к евреям? Не будет ли это хуже теперь? Или же в Бретань - поближе - но зато к одному бретонскому дворянину, хозяину своего городка. Кого она боится? Немцев? Или французов?

Из Парижа уже не выедешь без пропуска. Вот и хорошо.

Думаю, сейчас все начнется. Вдалеке какой-то глухой шум. Очень далеко. Нет, не сейчас, когда я пишу: отбой тревоги!

- Вечером я узнаю, что это была ложная тревога: переоборудовали все сирены Парижа и проводили испытания! К черту весь этот доморощенный романтизм.

19 мая

Они снова продвинулись в направлении Лаона, Гиза, Ландреси. В отношении Франции я всегда разрывался между чувством и идеей. Чувство привязывает меня к тому, что было жизнедеятельным и восхитительным и что сохраняется еще в глубине народной души, нескольких сохранившихся памятниках и у ряда современных художников - идея же открывает мне конец эпохи наций. Я вижу узость этих форм, которые были значимы между XV и XIX веками, но которые уже не в состоянии удовлетворять сегодняшние человеческие потребности.

Настало время империй и федераций. Появление в Европе федерации немецкоязычных государств, ставшей при Гитлере империей, слитой воедино силой якобинских методов, делает невозможным существование не только малых государств, но даже государств с 40-милионным населением, как Франция.

В любом случае, Франция уже не воспрянет из этой круговерти в формах XIX века. Впрочем, иностранные влияния, которые получили развитие в течение последних пятилетий - влияние английское, русское, отчасти итальянское, а может, даже и немецкое - были провозвестьями крушения границ.