Читать «Дмитрий Хворостовский. Две женщины и музыка» онлайн - страница 58

А. Максимов: Почему?

Д. Хворостовский: Потому что они предлагали делать что-то такое, чему я не был научен и к чему я не привык. К тому времени я считал уже себя опытным оперным артистом, так как я начал работать, петь в опере очень рано, 22–23 лет от роду. Я о себе думал очень хорошо, что я уже такой, ну если не великий, то полувеликий певец, достигший определенного высокого уровня. Тем более что моя карьера так началась, как выстрел из пушки. И все у меня началось сразу на следующий день, на утро. Поэтому я, конечно, чувствовал себя некомфортно. Поэтому я через некоторое время очень получил по носу.

А. Максимов: Как дают по носу в оперном театре?

Д. Хворостовский: Как-то вышли рецензии на одну из моих оперных работ, где меня очень не хвалили. И прочитав эти статьи, я сначала разозлился, потом пришел в полное отчаяние, потом начал переосмысливать практически все, что я имел на тот момент. И это переосмысление происходит и по данный момент.

А. Максимов: Среди западных музыкантов были люди, которые оказали Вам наибольшую творческую поддержку в этот момент?

Д. Хворостовский: Да, безусловно, и среди западных, и среди не западных музыкантов. В том числе Гергиев, который сыграл по-настоящему значительную роль в моей карьере. И в моей карьере со звукозаписывающими фирмами. Записали первые диски, которые стали достаточно узнаваемые именно благодаря нашей работе и благодаря, конечно, Валерию Александровичу. И мои первые шаги, в частности, на оперной сцене в Америке произошли именно благодаря Гергиеву.

А. Максимов: Говорят, что он невероятно жесткий, даже жестокий в репетициях мастер. Это так или нет?

Д. Хворостовский: Нет.

А. Максимов: И вид у него очень строгий.

Д. Хворостовский: Нет. По-моему, люди придумывают. Этот человек с великолепным чувством юмора, достаточно легкий. Но это человек неординарный, это человек, который умеет делать несколько дел одновременно. Я это не умею. Поэтому я просто преклоняюсь перед такими людьми. Это человек, который может, допустим, чисто физически дирижировать одной рукой один размер, очень сложный, семь или восемь четвертей, а другой совершенно противоположный. Настолько он органичен. То, что он делает, я не могу. И я думаю, что даже многие из его коллег-профессионалов дирижеров не могут такие вещи делать. Это только одно качество. Я видел и наблюдал его говорящим по телефону, дирижирующим в это время перед собой партитуру и клавир одновременно, в транспорте. Партитуру, еще другую партитуру, с которой он еще и сравнивал, и говорил при этом по телефону! И бросал мне еще реплики, поющему рядом с ним. Вероятно, я что-то еще забыл.

А. Максимов: И на качестве того, как он дирижирует, это не отражается?

Д. Хворостовский: Нет. Не отражается. Этот человек был способен определить и выявить ошибки, сделанные в партитуре, которая написана оригинально была для меня, сравнивая это с партитурой, сделанной несколько десятилетий тому назад, имея перед собой клавир в транспорте, то есть это в другой тональности. Понимаете? А по телефону говорил о чем-то совершенно постороннем, что-то организационное, причем на другом языке.