Читать «Дихроя. Дневники тибетских странствий» онлайн - страница 15

Разобравшись с байками, мы отправились на первый совместный ужин, в ходе которого обсуждали различные нюансы.

– Мотоциклы к путешествию готовы, машина сопровождения тоже… – перечислял Олег. – Завтра, насколько я помню, отправляемся на пешую экскурсию в Поталу?

Все закивали. Я про себя отметил, что во времена Цыбикова дворец находился на окраине города, а теперь являлся его центром.

– Как вообще впечатления от Лхасы? – сделав пометку в телефоне, спросил наш гид.

– Что-то пока не вдохновляет, – опередив всех, заявил Дмитрий.

Я нахмурился, удивленно посмотрел на Ламу. Тот лишь пожал плечами.

– Ну, так мы еще нигде не были, – неуверенно заметил Ребе. – Только первый день же.

– Ну, я думал, тут как-то… сразу необычно. А пока просто язык другой, ничего выдающегося.

Голос Дмитрия буквально сквозил разочарованием.

– Ничего, ближе ко сну еще будет «необычно», – улыбнулся Лама. – Когда горная болезнь накроет.

Тогда нам казалось, что он больше шутит. Но с наступлением ночи мы все убедились, что Лама отнюдь не лукавил.

«К сожалению».

Заснул я под утро и толком не выспался, но по крайней мере с утра у меня не болела голова, а это на фоне жуткой ночной мигрени казалось настоящим чудом. Вдобавок странный голос, который вчера как будто звучал в моей голове, более никак себя не проявлял, а потому я списал все случившееся на усталость и «горняшку».

День обещал быть насыщенным: нас ждала Потала и центральный рынок Лхасы – Баркхор; в этих местах, как заверял Лама, все еще жил дух исконного Места Богов.

•••

Февраль 1900 года

Монастырь Лабранг. Новые предсказания

– Не тяжело, Гомбожаб? – поинтересовался Чэшой, когда в очередное утро Цыбиков, неся молитвенный барабан, вышел из дома, чтобы отправиться на прогулку по окрестностям Гумбума.

Внутри у востоковеда похолодело, но внешне он никак не выдал волнения и лишь сказал:

– Да нет, привык. Сколько себя помню, он всегда был со мной.

Чэшой улыбнулся самыми уголками рта и одобрительно кивнул. У Гомбожаба отлегло от сердца; попрощавшись с предводителем, востоковед устремился прочь.

Его молитвенный барабан привлекал много лишнего внимания, что, впрочем, объяснялось его солидными размерами; он был необычно велик, определенно больше многих, виденных Гомбожабом прежде и ныне, но другой не подходил замыслу Савельева и других инициаторов путешествия.

Цыбиков невольно хмыкнул про себя, вспомнив, с каким лицом профессор рассказывал ему об их дерзкой задумке – красным от перевозбуждения, с горящими азартом глазами и чуть подрагивающими от волнения крыльями носа.

– Вы полагаете, никто ничего не заподозрит? – выслушав Савельева, сказал Цыбиков.

Голос его был пропитан скепсисом, точно накидка путника в дождливый день.

– Помилуйте, Гомбожаб… – Поморщившись, профессор отмахнулся, будто от назойливой мухи. – Это ведь настолько личное, что никто не станет на подобное покушаться! Нет, разумеется, если вас застанут, когда вы будете делать снимок с помощью спрятанного в барабане фотографического аппарата…