Читать «Динамо-машина (сборник)» онлайн - страница 32

Елена Вячеславовна Нестерина

Однако поиздержавшимся послом заинтересовалась американская разведка, имеющая свой интерес на Берегу Слоновой Челюсти, интерес этот распространялся и на соседние государства. Ей нужен был свой президент независимой республики. И вот посол выкупает свой прекрасный адмиральский китель, Бенух снова хорошо выглядит, дети целы и невредимы, вернулись в семью даже бывшие барствующие отщепенцы. И теперь все снова ходят в бассейн, школу и кружки, а старшенький, по имени Ужвадло, – в университет. Вскоре, оставив студента в покое и общежитии, семья исчезает из России – и вот в республике Берег Слоновой Челюсти появляется новый президент. Страна мужает и крепнет, на флагмане военного флота появляется вторая грозная пушка, а на имя жены президента все иллюстрированные дамские журналы мира высылают свои номера. Президент вручает медали кабинету министров, сын-студент получает машину «Форд» на праздник Дня Благодарения, слоночелюстной народ ликует.

Но вскоре с территории соседней страны границу тайно пересекает группа повстанцев, сеет смуту, подстрекает, по ночам топчет американский флаг и портрет президента республики, раздаёт тёмному населению обсидиановые ножи и динамитные шашки. И вот уже режим Кувалдина папы свергнут…

Два дня на боевой яхте заряжали пушку журналами Бенух и под ритуальное пение стреляли ими по крокодилам. Продажного президента выслали из страны вместе со всей семьёй и объявили вне закона. И пока ничего не подозревающий Ужвалдо продолжал в России плохо учиться и предаваться разгулу и веселью, его семейство скиталось по миру. Вскоре за очередную несданную сессию студента Ужвадло отчислили из университета, он продал подарочную машину и продолжал жить безбедно. Но вскоре и деньги, и регистрация закончились. Он хотел умотать домой, но узнал, что ехать-то ему, члену семьи вне закона, и некуда, да и наши власти его, такого подозрительного, выпустить из страны не могли. И выслать не могли тоже, потому что, опять-таки, некуда, да и у нас прописывать его было совершенно не за что – абсолютно никакой ценности он не представлял.