Читать «Дикари Ойкумены.Трилогия» онлайн - страница 593

Если она и плачет ночами, то старается, чтобы Марк не услышал, и вообще все это глупости. У беременных нервы – тряпочки. Дождь с утра, и глаза на мокром месте. Когда Марк предлагал ей просмотр свежих записей с Острова Цапель, желая успокоить, доказать, что жизнь на родине наладилась – Изэль отказывалась, вплоть до ссоры с мужем. Надо принимать обстоятельства такими, какие они есть: нет надежды, нет и разочарования. В конце концов, если посмотреть вокруг трезвым взглядом, это в некоторой степени честный плен, это почти эйфория, а то, что нет солнца, так не все же сразу.

– Рожаем здесь.

– Ага, здесь.

Диалог, содержательный как сама жизнь, мог бы длиться вечно, когда б не две помехи, ближняя и дальняя. Дальней была физиология: сколько ни носи, однажды станешь мамой. Ближней был Пак:

– Кыш! Брысь! Никаких женщин!

Изэль ни капельки не боится Пака. А уж Валерия – так точно. Вооружившись упреками и осознанием собственной правоты, свекровь накидывается на карлика: чего орешь, еще испугаешь, не видишь, мы с пузом, мужичьё тупое… Изэль ищет паузу, вклинивается, смягчая конфликт: да, подошли, не заметили, да, казан не любит женщин. Никто не любит женщин, уточняет Валерия. Раздва, и в бега, на работу, на войну, в командировку, а мы страдай и мой посуду.

Пак хохочет.

Бес, дорвавшийся до жарки особо злостных грешников, Пак пляшет у казана – широченного чудовища из пористого чугуна. Поднять казан, установить на живой огонь, а уж тем более снять с огня полным доверху, со всем аппетитным содержимым – о, это мог только сам карлик, с его ручищами записного акробата. Два козленка – молоденьких, постных, нарубленных порционными кусками – к этому времени уже всласть обжарились в масле, прокаленном заранее. Сейчас Пак перекладывает мясо слоями, пустив в ход груду слив – избавленных от косточек, кислых как ухмылка должника – и свежую зелень в количествах, вызвавших бы восторг у козлят, останься бедняги живы. Зелень карлик покупал лично, никому не доверяя, в лавочке, которую держала семья эмигрантов с Хиззаца: тархун, кинза, мята, петрушка, лук перьями, черемша.

Из могучей пригоршни идет снег: морская соль.

– Ой, вкусно, – Изэль принюхивается.

– Это еще не вкусно, – со смачным чпоканьем Пак откупоривает бутылку белого вина. Пробка гранатой летит в сумерки; странно, что не взрывается. – Это еще так, парадалле!

Вино хлещет в казан.

– Мужчины, – с непередаваемым презрением говорит Валерия. – Кто сказал, что они умеют готовить? Ты поди приготовь, когда стирка, глажка, уборка… Спиногрыз орёт, любимый муж кричит из ванной: «Где мои носки?!» Вот это кулинария…

– Яичница, – Пак согласен. – Яичница спасет мир.

* * *

– «Неделя раздватри», – спрашивает военный трибун. – В курсе?

Марк кивает. Он в курсе приказа № 07/123, который дядя назвал «неделей раздватри». Он не просто в курсе, но говорить об этом неохота.

– Твоя работа?

Дяде плевать, чего хочется или не хочется любимому племяннику. Такой уж он: Гай Октавиан Тумидус, упрямый человек. Когда этот монстр ломится к намеченной цели, лучше не стоять у него на пути. Впрочем, есть цели, к которым монстру ломиться – себе дороже. Старею, думает монстр в минуты слабости. Взвешиваю. Размышляю. Сомневаюсь. Глядишь, кота заведу. Буду слать в вирт голограммы, на радость друзьямотставникам. Мурзик ест черную икру, Мурзик спит на парадной фуражке…