Читать «Джордж-«Леопард»» онлайн - страница 3

Дорис Мэй Лессинг

Весь день Джордж без устали расхаживал по этой голой каменистой земле; он напоминал собаку, которая, привыкая к новому месту, рыщет кругом, старается напасть хоть на знакомый запах, на что-то" близкое, что помогло бы ей освоиться в чуждой обстановке. Но белые, поселяясь в Африке, не просто берут то, что здесь есть, они вносят свой стиль, стиль другой страны. Вот почему в любом районе Африки встречаются самые разнообразные по виду постройки. Каждый дом отличен от другого, напоминает другую страну, климат, язык.

К вечеру, когда лучи желтого солнца падали ему прямо на лицо, слепя глаза, и озаряли тусклым светом нагромождения скал, траву и деревья, Джордж вдруг наклонился над ложбинкой среди кустов, куда со всех сторон сбегались ручейки.

— Здесь должна быть вода для колодца, — сказал он и, помолчав немного, добавил: — Я заметил в Норфольке мельницу, когда мы ехали в поезде. Мне она понравилась. Я имею в виду постройку. Она была бы здесь кстати...

Так Джордж дал понять, что покупает ферму и что место ему понравилось. [73]

— Ваш ближайший сосед живет за пятнадцать миль отсюда, — в последний раз предостерег агент.

— Ведь эта часть страны начинает заселяться? — равнодушно спросил Джордж и на следующий же день подписал бумаги.

Но Джордж не стал отшельником или, во всяком случае, не в том смысле, как понимал агент. Он объехал все фермы в округе и, как это принято, засвидетельствовал свое почтение, сообщив, что купил «Четыре ветра» и будет соседом, хотя и дальним.

Дом, который он себе построил, не был лачугой, какую иной хозяин сколачивает наспех, чтобы было где укрыться от непогоды. Джордж собирался жить в этом доме, хотя его еще и не достроили. Он выглядел так, будто его спланировали, а потом разрубили пополам. Для начала отделали три большие комнаты со стропилами, издававшими острый сладковатый запах, когда менялась погода, и полами из красного дерева. Комнаты сразу же обставили хорошей мебелью. В дни, когда прибывала почта, Джордж появлялся на станции, не очень, правда, часто, но и не редко, и с ним почтительно здоровались — не потому, что он был сыном известного человека, и не ради его заслуг на войне, а потому, что люди одобряли все, что он делал. Ведь после двух войн совершенно неожиданно появились беспокойные молодые люди, заявления которых, вроде: «Я хочу быть сам себе хозяином» или «Я не собираюсь всю жизнь протирать штаны на стуле», хотя и не были новы, все же отражали настроения людей, первыми заселивших страну. В период между войнами здесь появился совсем другой тип эмигрантов; для них деньги были чем-то вроде лопаты, чтобы выкопать теплое местечко и лежать себе там без забот. Они-то и превратили страну кипучей жизни в мертвое болото, но память о былых временах еще сохранилась, и беспокойные молодые люди считали излишним извиняться за то, что хотят вырваться из этой жизни. Будто на них должны были смотреть, как на знамя или даже как на совесть страны.