Читать «Джордж Оруэлл. В 2 томах. Том 1: 1984. Скотный двор» онлайн - страница 212

Животные были ошеломлены.

— Но почему же? — закричала Мюриэль.

— Эта песня не нужна больше, товарищи, — разъяснил Крикун. — «Скоты Англии» — песня Восстания. Но Восстание уже победило. Сегодняшняя казнь предателей — последний штрих. Враги, как внешние, так и внутренние, разгромлены. И потом, в «Скотах Англии» мы выражали наши чаяния о совершенном обществе будущего. Но теперь это общество построено. Песня потеряла всякий смысл.

Хотя все были и без того запуганы, кое-кто из животных, возможно, и решился бы протестовать, но тут овцы начали свое привычное: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо». Они беспрерывно блеяли несколько минут, и это положило конец всяким дискуссиям.

Итак, песня «Скоты Англии» больше никогда не исполнялась. Вместо нее поэт Меньшой сочинил другую, которая начиналась словами:

Мой Скотный Двор, мой Скотный Двор, Вредить тебе — стыд и позор!

Эту песню стали исполнять по воскресным утрам после подъема флага. Но почему-то ни слова, ни мотив не пришлись так по сердцу животным, как «Скоты Англии».

Глава VIII

Через несколько дней, когда ужас, вызванный кровавой расправой, притупился, кое-кто из животных припомнил — или подумал, что припоминает, — что Шестая Заповедь гласила: «Животные не должны убивать себе подобных». И хотя никто не осмелился заявить об этом в присутствии свиней или собак, многим показалось, что свершившиеся убийства идут вразрез с этим заветом. Травка попросила Бенджамина прочесть ей Шестую Заповедь, а когда осел, как всегда, заявил, что не желает впутываться в такие дела, привела Мюриэль. И Мюриэль прочитала ей эту заповедь. Она гласила: «Животные не должны убивать себе подобных беспричинно». Каким-то образом последнее слово выпало из памяти животных. Но теперь все убедились, что заповедь отнюдь не нарушена: предательство вступивших в сговор со Снежком было веской причиной казни.

Весь этот год животные работали еще усерднее, чем раньше. Необходимо было восстановить к намеченному сроку ветряную мельницу, сделав ее стены в два раза толще, в то же время надо было управляться и с текущими работами на ферме, а это требовало колоссальных усилий. Иногда животным казалось, что они работают теперь больше, а кормят их хуже, чем во времена Джонса. Каждое воскресенье Крикун, поддерживая раздвоенным копытцем длинный лист бумаги, зачитывал им бесконечные цифры, из которых получалось, что производство всех видов продовольствия увеличилось на 200, 300 или 500 процентов — смотря по обстоятельствам. У животных не было оснований подвергать сомнению эти цифры, тем более что они уже смутно помнили, как обстояли дела до Восстания. И все равно случались дни, когда они предпочли бы, чтобы было поменьше цифр и побольше еды.

Все приказы отдавались теперь либо через Крикуна, либо через других свиней. Наполеона видели не чаще чем раз в две недели. А когда он появлялся, то кроме собак его сопровождал и черный петух, который шел впереди и исполнял роль трубача — издавал оглушительные «кукареку!» перед каждой речью Наполеона. Говорили, что и в господском доме Наполеон жил в отдельных покоях. Ел он теперь в одиночестве, а прислуживали ему две собаки. Причем всегда пользовался фарфоровым обеденным сервизом фирмы «Краун Дерби», который свиньи нашли в стеклянном буфете в гостиной. Было также объявлено, что отныне салют из ружья будут производить и в день рождения Наполеона, а не только в дни двух ранее установленных праздников.