Читать «Дети победителей (Роман-расследование)» онлайн - страница 225

— А где твои тараканы?

— Ушли, — ответил я, — после применения тиурама, опасного вещества, которое входит в средство по уничтожению тараканов — «Комбат» оно называется… Люди думали, что это вещество снижает потенцию у тараканов. Оказалось — не только у них. Ходят такие слухи… «Комбат» стал настолько популярен в Перми, что из города начали исчезать обыкновенные люди, не имеющие к экстремизму никакого отношения. Так говорят… А тараканы… Я думаю, что они вернутся.

Приехав из аэропорта, я опять сидел на кухне, курил, думал о Сурене и вспоминал прошлое. Моя университетская преподавательница в советское время слушала западные голоса. Однажды она пересказывала мне какую-то передачу. На западе считали армян первой интеллектуальной нацией в СССР, поскольку в Армении было самое большое количество личных автомашин на тысячу жителей. При этом ничего не говорилось о том, что эти машины конструировались и делались в основном славянами. Западные голоса провоцировали сознание тщеславных армян, погружая нацию в нереальность, еще большую, чем та, в которой она уже находилась.

Сурен — пришелец не из прошлого, а из древнего, забытого всеми мира, который когда-то существовал на земле. Он был одарен Богом гениальной генной памятью.

Папян свою родину бросил, а Григор — нет, какой бы нищей она ни стала. Ахмед свою жену убил, а Сурен — оставил, и никому не сказал — почему. Потому что поэт живет по своим правилам, тайному кодексу чести.

Я знаю, для чего Сурен Григор приехал в Пермь: для того, чтобы передать нам свой жестокий опыт: война не делает мир справедливее, людей — добрее и бескорыстней, а победителя — великим.

На прощание, в аэропорту, он сказал мне:

— Если я когда-нибудь эмигрирую, то только в Пермь.

Через две недели я получил в типографии его книгу. В течение полугода часть тиража я отправил с оказией в Ереван, часть — в диаспоры Москвы и Санкт-Петербурга, оставшиеся экземпляры передал пермскому поэтическому фестивалю «Пилигрим».

Человек сам выводит формулу своей судьбы, фортуны. Человек никому и ничем не обязан. Недавно я узнал, что Сурен перенес операцию: хирурги вырезали из его тела осколки… Ни слова не сказал мне, что ходит с железом в теле. Я ему завидовал: Григор выиграл битву жизни — реализовал собственное предназначение.

Он улетел, оставив на память свое стихотворение о гибели русского поэта Николая Бурашникова:

«Это не заговор, не дуэль, не приказ, это категорический отказ подчиняться законам нашего бытия. Я, потерявший надежды, вижу: этот мир — печь, которая уже погасла…».

Я лежал и читал его стихи: «Жизнь эта измеряется страданиями невинно осужденного… О тысячелетия — значит, философы качали воду?»

Вот она — поэтика мироздания, мистический дух верлибра. В каждом тексте он создавал новую ритмику. Он доказал, что слово было не только в начале, но и в конце.