Читать «Дети победителей (Роман-расследование)» онлайн - страница 199

Какой монолог! А что вы хотите? Я регулярно посещал психобольницы, лагеря и погосты — эти оранжереи инакомыслия. Визиты не прошли бесследно.

Мою маму тоже хотели убить. Она была уверена в этом. Позднее начал верить и я. Ее хотели убить армяне и греки, крымские родственники отца. Они ненавидели ее за то, что она была другой — светловолосой, со вздернутым носиком и непонятным языком. Меня они не принимали по тем же причинам — я уральской, а не крымской породы.

«Эта Верка, сестра Борькиной Нинки, пыталась утопить меня в ванне, когда я лежала в больнице после пожара!» — в сотый раз напоминала мама отцу, наклонившись к нему, сидящему за столом, и выставив вперед руку с поднятым указательным пальцем.

Отец делал такое выражение лица, будто на зуб попала очень кислая клюква, и молча ел свой борщ с мясом. Не отвечал женщине.

«Верка нянькой работала в больнице, как схватит меня за плечи и давай давить вниз, чтоб я захлебнулась! Я же совсем беспомощная была! Едва отбилась, закричала… Хорошо, медсестра прибежала, а то она меня точно утопила бы. И Борька твой…»

Отец не любил эти разговоры — о тяжелом прошлом, о брате Богосе, которого все называли по-русски — Борькой. Он жалел своего младшего брата, разжиревшего, страдающего белой горячкой. Но мама никому не собиралась прощать обиды молодости, полученные в Крыму.

«Греки твои, суки! — ругалась мать. — И Богос твой — выставит живот вперед и прет на базар, а Нинка с тяжелой корзиной сзади, как лошадь».

Уже на самом склоне лет отец вспоминал братишку и плакал с поднятым лицом: «Юрка, Борька умер, Борька умер…»

Могучий мужик античного телосложения, прошедший войну и репрессии, плакал, не скрывая своей страшной беспомощности перед Вселенной.

Нас оставили на берегу Сылвы, неподалеку от поселка, откуда можно было добраться до Перми автобусом. Еда и сигареты были, мы решили не торопиться — заночевать у костра. Сережа курил, лежа на теплой земле, и смотрел в глубину звездного неба, туда, где находилось прошлое, будущее и даже сама вечность. Потом заговорил.

— История с Гипнозом навела меня на мысль, что старший Соколов все же листал рукописи Бутовича. Там он и прочитал о Зените, орловце 1894 года рождения, из Лотаревского завода князей Вяземских. «Эта лошадь с первого взгляда на нее вызывала доверие…» Потом он нашел фотографии Зенита «в спортивном теле» и «в заводском теле».

Кстати, жеребцов от кобыл я начинаю различать с трехлетнего возраста, когда уже вполне выражается мужественность и женственность. А где мне было тренировать взгляд? На ипподроме они далеко от трибуны и все в доспехах — блиндерах, ногавках, в упряжи, а на выводках я бывал редко. Я думаю, Александр Васильевич поставил перед собой цель найти и купить лошадь с накоплениями крови Зенита. Представляешь, он отыскал Горлинку в каком-то российском хозяйстве, а потом дождался появления Гипноза. Это была победа его жизни. Знаю, воспитывали жеребенка внимательно и правильно. На дистанции Гипноз обходил всегда и всех. И даже как-то идеологически правильно — взял приз Конституции, на годовщину революции, после очередного партсъезда.