Читать «Держава (том второй)» онлайн - страница 295

Даже закалённый жизнью и генералом Ермолай Матвеевич, без помощи пальца, испустил скупую волостную слезу, изменив позу и вытянув руки вперёд.

К приезду господ чехарда в доме не то, что закончилась, но переместилась куда–то вдаль.

Аполлон разнёс господские вещи. Руководствуясь указаниями мадам Камиллы, которая, по совместительству, являлась его супругой, поселил барина в его бывшей детской, а докторшу — по соседству.

Орденов на дорожный мундир Аким не приколол, но и без них выглядел весьма внушительно, вынудив Ермолая Матвеевича подкорректировать в сторону повышения, свой персональный статус.

Покхекав и повосторгавшись Рубановым, он стал хвалить и возвеличивать свою личность.

— Я ить, таперя, не просто староста, — перевёл взгляд с барина на вошедшего в гостиную тощего задохлика в бакенбардах. — Я ить, земским начальством, волостным старшиной назначен…

«Ой, рассказывай, — хмыкнул Аполлон, достав из кармана надетого уже чёрного смокинга, расчёску и подправив бакенбарды.

После женитьбы, из тонких полосочек вдоль ушей, он превратил их в литературные пушкинские.

«Как был ты пёс деревенский, таким и остался, назначь тебя хоть волостным писарем, хоть старшиной».

Позавидовав справной одёже лакея, Ермолай Матвеевич похвалился:

— Пиждак вот по случаю приобрёл, — разгладил ладонью рыжие вихры, и чуток покумекав, расстегнул три пуговицы, продемонстрировав тощему городскому с пушистой рожей, солидный животик, обтянутый не какой–то там льняной, а розовой шёлковой косовороткой, да в придачу, с жилеткой поверх неё.

Вспомнив, прикрыл ладонью жирное пятно на жилетке.

«Деревня-я. Городские: Власыч, Пахомыч или Архип Ляксандрыч «пиНжак» говорят… А у этого: «пиЖдак». Ну, деревня-я неотёсанная», — от всей души охарактеризовал старосту Аполлон.

«Ёлки–шмоталки, надоть было не валенки, а сапоги с набором надеть… Энти самые, что в прошлом годе купил. Какая на них массыя складок… Не сапоги, а гармонь прям», — в горестной сосредоточенности почесал рыжий затылок Ермолай Матвеевич.

«Докторшу» в такую же «горестную сосредоточенность» ввёл вид статной чернобровой дамы, которую чуть покрасневший Аким назвал Настей.

— Вот, деваху вам в помощь прислал, — обратился староста к Ольге. — Настькой кличут. Ну, по хозяйству там…

— Да мы сами управимся, господин волостной старшина, — ловко мазнула «клубничным вареньем» по сердцу старосты.

Так вежливо к нему никто не обращался.

— А Настю дома своё хозяйство ждёт… муж… детишек куча…

— Один сынок у меня, — куснула взглядом Акима. — А мужа и в помине не было, — крутанулась на месте, взвихрив крутыми бёдрами юбку, и пошла к выходу. — Тьфу ты, пальто забыла впопыхах надеть, — направилась в людскую.

Вечером Аким, с канделябром на четыре свечи для романтики, знакомил Ольгу с домом.

Она с интересом разглядывала старинные комоды и этажерки, лак на которых таинственно отсвечивал от бликов свечей. Крестилась на дедовские иконы в золотых ризах и любовалась гравюрами на стенах, надолго остановившись около чем–то потрясшей её картины.

— Рука устала. Сейчас жирандоль на стол поставлю, и посидим, — указал на старинный диван с деревянной отлогой спинкой. — Моя прабабушка, — кивнул на женский портрет. В семье ходит много легенд и рассказов о ней. Схоронив прадеда, постриглась в монахини, так любила его.