Читать «Держава (том второй)» онлайн - страница 271

В середине октября он телеграфировал кузену Вилли: «Германия, Россия и Франция должны объединиться. Эта комбинация часто приходила мне в голову».

На следующий день струсившая Англия поспешила согласиться на русское предложение о передаче конфликта на разрешение международной комиссии на основании Гаагской конвенции.

Англия благоразумно воздержалась от недружественных действий по отношению к русской эскадре, в результате чего срочность германо–русского союза ослабла, и в результате, сошла на нет.

А ЖАЛЬ!!!

После перенесённых моральных потрясений Николай, дабы восстановить душевное равновесие, как водится, отправился на охоту.

«21 октября. Четверг», записал он в дневнике. «Проснулся в 7 часов, ясным морозным утром и со снегом. В 8 часов, отправился на облаву под Петергофом. Взяли загоны от жел. дор, к Марьино, где утопали в болоте. Завтракали у деревни Ольгино в палатке, и оттуда дошли загонами за дорогу из Бабигона в Настолово. Погода сделалась серая, и задул свежий ветер. В 6½ вернулся в Царское. Всего убито: 511. Мною: 6 фазанов, 5 тетеревей, сова, 3 русака и 35 беляков — итого; 50. Усиленно занимался. Обедали и вечер провели вдвоём».

«Уж сова чем ему виновата, коли Рожественский дурак», — подумал Максим Акимович, будучи тоже участником охоты.

____________________________________________

Санитарный поезд, подолгу стоя на полустанках и станциях, медленно тащился по бесконечным просторам России.

Лёжа на полке, Аким то читал Брюсова, единственный томик коего, по его просьбе, отыскала в чемодане Ольга, то газеты, что покупали на вокзалах санитары.

Но чаще глядел в окно и думал… О войне, о товарищах, которых никогда не увидит, и о том, что ждёт его впереди.

Ольга, как могла, отвлекала от грустных раздумий, меняя повязки на груди и обрабатывая медикаментами заживающую рану.

Аким стал реже вспоминать Натали… Он сам не понимал, отчего. То ли оттого, что рядом всё время видел Ольгу, то ли оттого, что Натали осталась там, далеко, где кровь, смерть и потери…

Поезд, подёргавшись и поскрипев суставами, замер на станции Паламошинное.

Перед Акимом так ярко предстал в памяти Гришка Зерендорф и его слова, что после войны посетим в Петербурге музей с мамонтом и вспомним станцию Паламошинное, что защемило сердце, а на глазах выступили слёзы.

— Рана ноет? — разволновалась, наведавшая его в этот момент Ольга.

— Да нет, всё нормально, — ответил он, подумав: «Не скажешь же ей, что сердце ноет… Не такая она мне близкая, чтоб душу раскрывать… А вот Натали бы открыл…», — чтоб отвлечься, лёг на спину и поднял к глазам газету: «В сражении у Шахе, японцам удалось не только остановить наше наступление, но и отбросить на исходные позиции…». Пробежал глазами другую заметку «Огонь стрелков столь силён и беспрерывен, что деревянные части винтовок у ствола — накладки, тлели и загорались, а сами стволы накалялись до такой степени, что их приходилось поливать водой, чтоб иметь возможность держать в руках», прочёл он.

«Что пулемёты поливали, знаю… Кто это у нас такой сочинитель? Ага. Краснов. Как ещё не написал, что стволы накалялись, и солдаты, балуясь, придавали им любую форму, от круга до змейки», — хмыкнул он, обрадовав вновь подошедшую Ольгу.