Читать «День славы к нам идет» онлайн - страница 50
Олег Михайлович Добровольский
— Ты что? — дернул его за рукав Жан. — То несся как угорелый, а теперь замер как истукан.
И тут Пьер, как это было уже не раз, вдруг заговорил стихами:
— Чудак! Тоже мне поэт… Ну ладно, пошли…
Памела обрадовалась их приходу. Она была в желтом платье, в том самом, какое было на ней, когда она появилась на постоялом дворе. Оно так шло к ее смуглому лицу и черным вьющимся волосам…
— Что случилось? — спросил Жан.
— Доминик заболел…
— Такой великан заболел?
— Да, и великаны болеют. Ведь они такие же люди, как все…
— Что с ним?
— Пойдемте к нему. Он сам расскажет…
Они пошли в соседний номер, где жил слуга креолки. Доминик лежал на кушетке на спине, подложив под голову руки и приподняв колени, потому что кушетка была недостаточно длинна для его роста, и если бы он вытянул ноги, то они стали бы свисать… Увидев вошедших к нему Памелу и гостей, он сел и хотел подняться, но девушка остановила его:
— Не вставай, Доминик. Наши друзья тебя простят. Ведь ты болен, а больным полагается лежать.
— Нет, я не могу лежать в вашем присутствии. Разрешите мне сидеть, и сами садитесь.
Памела и оба подростка расположились возле него на стульях.
— Что с тобой, Доминик? — спросил Жан. — Что у тебя болит?
— Душа болит, друзья мои…
— Посмотрите, как осунулось у него лицо, — сказала Памела. — Он плохо ест, редко выходит на улицу, почти все время лежит и смотрит в потолок.
— А это оттого, моя добрая госпожа, что у меня душа болит…
— Вот заладил — душа, душа… — не очень-то вежливо заметил Танкрэ. — А как она болит, если уж на то пошло?
— Ноет… Грустно мне и скучно…
— Это дело поправимое. Мы тебя, Доминик, сейчас развеселим.
— Нет, друг мой. Когда душа…
— Опять!..
— Ну хорошо. Я скажу, отчего заболел, хотя если быть откровенным, то у меня ничто не болит в отдельности: ни голова, ни грудь, ни бок, ни живот… И все же я болен. Меня тоска гложет, и не дает покоя одна мысль…
— Какая мысль?
— Что я здесь никому не нужен…
— И даже Памеле?
— О, Памеле я буду служить до конца своих дней… Но мне хотелось бы приносить пользу людям. Революции… Все чем-то заняты, что-то делают. Вот, например, отец Жана гражданин Симон…
— Да, отцу скучать не приходится, — сказал Левассер. — Он член секции Кенз-Вен.
— Вот видишь… А я…
— Но, Доминик, осталось ждать совсем немного, — таинственно понизил голос Жан. — Скоро Париж снова восстанет, чтобы навсегда покончить с королевской властью. Иначе зачем прибыли к нам марсельцы, другие федераты? Зачем беспрерывно, каждый день, с вечера до поздней ночи, заседают секции? Зачем… — Он хотел рассказать о секретном совещании в кабачке «Золотое солнце» в ту ночь, когда Сантер велел ему стоять у входа в харчевню, о развернутом красном знамени, которое пламенело, переливалось при свечах алым цветом, но вовремя спохватился. — Одним словом, скоро и для тебя, Доминик, найдется занятие. Недаром у тебя красный колпак… — И Жан показал на головной убор патриотов, красовавшийся на видном месте, на небольшом столе. — Ты тоже санкюлот…
