Читать «День рассеяния» онлайн - страница 6

— Почему, князь, свободных людей выбиваешь?

— Не знаю, кто спрашивает?

— Великого князя Александра сотник Ильинич.

Услышал полный презренья, словно с плевком сказанный,

ответ:

— Не твоего, холоп, ума дело!

Захотелось кулаком за «холопа», но сразу же и сомнение возникло: может, помирились с Витовтом, может, простили ему грехи, многожды прощали. Не ошибиться бы, не положить голову на колоду. Но примирился бы — не стоял на порубежье в глухих лесах. Вновь решился — возьмем. Только живым надо взять, он — брат королевский, в нем кровь драгоценная, нельзя убить, даже поранить нельзя, самого казнят. Но ведь оружия не сложат, вон какие угрюмые, отбиться попробуют. Черт с ними, решил, с божьей помощью высечем. Приказал твердо:

— Я, князь, тебя и дружину задерживаю. В Полоцк поскачем. Отдай меч.

Свидригайла обнажил меч, тронул лезвие пальцем, сказал жутко: «Сейчас отдам!», вскинулся на стременах и рванулся к Ильиничу:

— Бей! Руби!

Андрей своим людям и знака не подал, сами знали, что делать, не первый был бой. Лишь крикнул, обернувшись: «Князя брать живым!» Сотня тронулась и, обнимая дугой отряд Свидригайлы, завыла на татарский лад истошными голосами.

Хоть князь Свидригайла в бой ринулся первым, но биться Ильиничу пришлось не с ним. Князя закрыли, он остался за спинами, а на Андрея летел, наставив копье, мрачный черный крепыш в колонтаре и еще боярин с поднятым мечом. От копья нечем было защищаться — щит лежал на спине, в горячке забыл взять на руку,— хоть вывались из седла. Андрей и решил — повалюсь на бок и ударю в живот. Но Андреев лучник Никита упредил, выпустил стрелу — метко, в щеку, крепыш и запрокинулся — готов. Тут лоб в лоб столкнулись гуфы — треск, звон, крики, конский храп, вопли! Пока Ильинич отбивал удар меча и сек боярина, князя пришлось выпустить из вида, а когда глазами отыскал — обмер и взбесился. Князь, окружившись десятком приспешников, уходил. «Ромка, Докша, Ямунт, Юшко, ты, ты, ты! — кричал в лица.— За мной!» — и вынесся из сечи. Коню так вонзил остроги — тот завизжал. Пошли наперерез. Ни страха, ни жестокости не имел, одно заботило — как взять? Бить нельзя, на коне не сдастся, и не дай бог к лесу повернет — скроется в буреломе, не найдешь. Краем глаза заметил у Докши сулицу. Крикнул: «Дай!» Взял меч в левую руку, прижал копье локтем — собью! Неслись навстречу бешено. Свидригайла прикрылся щитом, высоко поднял меч. Вороной его конь сверкал черными глазами, серебрилась мокрая шкура, страшно желтели в разинутой пасти зубы, и пена шла из ноздрей. Хороший конь! Жаль было коня, но в шею, чтобы наверняка, насмерть, сули-цу и вогнал. Вороной удивленно и горько вздыбился, миг постоял и рухнул на подогнутые ноги. Князь с мечом и щитом полетел через голову, чуть сам себя не заколол. Попытался вскочить, но Ильинич уже падал на него и, зажав голову, душил. Приспешники князя дрогнули, их мечами оттеснили и посекли.

Полупридушенный Свидригайла лежал на мокрой траве. Можно было и продышаться, глянуть по сторонам. Князевых людей крепко уменьшилось, их обложили, и стрельцы спокойно их выбивали. Никита меж тем вязал князю руки; тот приходил в себя, дергался скособоченной головой, хватал ртом воздух, зло всхлипывал. Потом затих, наблюдая, как гибнет его отряд. Через четверть часа, кто оставался живым, побросали мечи, сдались на милость. Тут случилась приятная неожиданность. Меж пленных оказалось трое немцев. Андрей обрадовался — выкупливаться будут, прибыток нечаянный. Немцев обыскали и нашли два письма, писанных на латыни; кому письма, о чем — и гадать не могли. Но видя, как немцы и Свидригайла на эти бумаги глядят, Андрей понял — важные. Взял их себе, бережно запрятал в кафтан. Поднял глаза к серому небу — спасибо, господи, удалось, скрутил именитого князя, царапины не поставил; приедем в Полоцк — свечу воскурю в древней Софии, а не казнят — еще одну воскурю, а наградят — пять, десять зажгу. Андрей скрепил обещание крестом и пошел к груде тел. Там стонали о помощи люди, вспоротые лошади вдруг взбрыкивались и смертельным ржанием звали неживого уже хозяина. Лучники, паробки разбирались, кто дышит, кто дух испустил. С мертвых стягивали кольчуги, панцири, колонтари, снимали пояса. Резали. порченых коней, выносили своих раненых, добивали свидригайловых. Жуть взяла. Тридцать человек потеряла сотня, девятнадцать — насмерть, уже в рай стучат. И Мишка Росевич не уберегся, копьем выдрали бок, едва ль вытянет. Опустился на колени над беззвучным приятелем. Горечь, жалость, терзание в душе. Не стоил такой утраты Свидригайла. Взмолился: «Иисусе милый, всемогущий, справедливый, спаси! Дал мне удачу, верни другу моему жизнь. Прояви свою милость и щедрость. Вон наших без одного два десятка лежат, не кругли счет, позволь выжить. Святую душу для жизни спасешь!»