Читать «Демон наготы (Роман)» онлайн - страница 46

Приближаясь к деревне, я в каком-то полубреду разговаривал с воображаемым собеседником и говорил ему, что в общем благодарен судьбе за то, что она с такой ясностью выясняет мне все в жизни. «Я ведь мало знал то, что есть, — говорил я, — я не знал, например, до какой степени грязны дороги осенью, как трудно идти по ним, как спокойно может человек голодать и умереть от голода, от переутомления, от болезни. Как реальны — грязь, вши, дурной запах, обратившаяся в грязный лубок рубашка на голом теле; рана на ноге, натертая лаптями».

Трудно все знать, невозможно все представить себе; наш опыт воображения слишком не соответствует опыту переживаний действительных.

Приблизившись к деревне, я остановился подле избы, расставил руки и ноги, с которых стекали потоки грязной воды, и смотрел на себя. Я был весь в грязи. Мои руки были худы и грязны; я представлял, какой вид имеют теперь мои — лицо и глаза… В мое сердце заползала невыносимая жалость к самому себе. Я был весь несчастен. И в то же время кипел смутной решимостью и глубоким негодованием.

Во мне росла обида, расширялась в моем сердце, как язва. Я чувствовал, как она горит и болит. Когда вышедший из избы мужик заметил меня, неподвижно стоявшего, и позвал в избу, я ответил: «Нет, не пойду… Все равно…» Он недоумевающе тронул меня за плечо:

— Да ты дурной, чи що. Пойдем в хату…

Падал вечер. Дождь перестал. С крыш и деревьев капали капли, лужи воды мирно струились под опавшим листом или каплей. Подле меня стали собираться ребята и мужики. Тогда я сдался и вошел в ближайшую избу. Я сел в состоянии какого-то полного отупения, потом вынул оставшиеся у меня семьдесят копеек и протянул их хозяину:

— На…

— Да ты ж дурень, — ответил старик, — спрячь, тебе пригодятся.

Но вид медяков подействовал, — меня накормили, напоили чаем из казанка; скоро полегли спать. Я тоже лег и заснул глубочайшим сном.

Когда утром проснулся, моя мрачная решимость прошла и я уже не думал о самоубийстве. День был серый, но сухой. Синеватые тучи лежали на небе редким слоем. Дул свежий ветер, сушил землю. Я взял свою котомку и пошел дорогой. По краям дорога была посуше. Низкая трава желтела кругом. Дали освещались каким-то бодрым синеватым светом. Грудь дышала осенней свежестью. По дороге я встретил охотника с ружьем и собакой, шнырявшей кругом. Как машина шагал я час и другой и третий, потом в изнеможении опустился на землю.

Хуже всего было то, что теперь был мой путь какой-то бессмысленный, лишенный очевидной цели; я шел, не веря больше ни в какие свои представления, не веря себе.

— Куда ты идешь?.. — спрашивал я сам себя. — Чего ты хочешь? Что с тобой будет?..

Пустые синеватые дали лежали предо мною; низкое небо глушили тучи, наплывавшие густым серым дымом. Жизнь в лице этих глухих полей, низкого облачного неба, желтой травы и ветра — молчала кругом меня. И кругом до горизонта распростиралось что-то безответное, молчаливое, глухое ко всему, не отвечающее никакой душе.

Как будто я дни и ночи спешил, брел, задыхался в грязи и тоске только затем, чтобы в тиснуться в эту облачную дыру, посмотреть на это глухое низкое небо, на мертвые безучастные дали и понять, наконец, — что пути свободны, мертвы, что идти некуда, и что миражи внутренних видений — не в реальности и с ней никакой связи не имеют.