Читать «Декамерон шпионов. Записки сладострастника» онлайн - страница 252

Николай Иванович говорил чуть рыдающим голосом, словно Вертинский, исполнявший грустный романс.

— Григорий Петрович, здравствуйте. Это Ивановский. Я утром прибыл из Стамбула. Произошло ужасное… эта… моя супруга, простите, переспала с турецким послом… эта паскуда…

— Но это ваше личное дело… — прервал находчивый Беседин.

— Она говорит, что это вы ее заставили… это безобразие! Я этого так не оставлю… все видели соседи! — последнее особенно волновало Ивановского, ибо по соседству жил критик Гершензон, фигура злобная и имевшая влияние в высоких сферах.

— Что с вами, Николай Иванович? — как можно мягче спросил Беседин. — Разве можем мы использовать жену такого заслуженного партийца, как вы? К тому же крупного писателя? Вы же наша гордость… извините, я занят.

Брошенная трубка повергла Ивановского в полную панику, его писательское воображение уже рисовало картины суда чести, снятия со всех важных постов, запрета на выезд за границу, выселения из казенной дачи, исключения из Союза писателей. Пришлось выпить водки, разбить портрет Риммы, уехавшей навсегда к подруге, и залечь в постель…

За ужином, главным событием которого был жареный фазан, собственноручно подстреленный Бесединым в охотничьем хозяйстве Завидово, прислуживала домработница (лейтенант КГБ), молодая блондинка с толстыми ногами. Отвалившись от стола, проследовали в гостиную на кофе с коньяком, пил один Григорий Петрович, ибо Алла спешила к больному мужу-скрипачу и боялась, что от нее будет пахнуть. В конце вечера Беседин вручил Шахназ малахитовую шкатулку из Федоскино («Я буду счастлив, если вы ее возьмете, мы, русские, тоже восточные люди!»). Посольская чета откланялась, за ними последовала Алла, которая любила мужа и не раз выбивала у Григория Петровича путевки для него в самые престижные санатории страны. Шеф грустно пил коньяк, думал о быстротечности бытия, а лейтенант-блондинка молча убирала посуду, пока Григорий Петрович, заинтересовавшись мелькавшими тут и там толстыми икрами, не пригласил ее к столу, чтобы поставить точку в меню превосходного вечера…

Несмотря на общий прогресс, разработка Кемаля Тюркмена продвигалась туго, и все потому, что шеф запретил проявлять инициативу и назойливость. Поэтому Коршунов взвился от радости, когда однажды раздался телефонный звонок Оксаны, сообщившей триумфальным тоном, что турок только что пригласил ее на ужин, а потом, по всей вероятности, зайдет к ней на кофе.

— Ты можешь перенести встречу? — спросил Коршунов, застигнутый врасплох, — техника в квартире над Оксаной была частично демонтирована.

— Никак не могу, я уже дала согласие… Вы хотите, чтобы он мне больше никогда не позвонил?