Читать «Декамерон шпионов. Записки сладострастника» онлайн - страница 246

Михаил Петрович Любимов

— Я начал изучать русский и скоро буду читать ваши романы… — радовал Кемаль великого писателя.

— Русская культура затягивает, Кемаль, не боитесь ли вы, что, полюбив наш язык, вы захотите остаться в Москве навсегда? — опытный Николай Иванович без особого труда вел политический зондаж объекта разработки.

— Я слишком люблю рахат-лукум, — засмеялся посол и отправил в рот кусок осетрины.

Вдруг Ивановский засуетился, задергался, превратился в сплошную выходящую за все горизонты улыбку и затряс (двумя руками! — как еще выразить свою любовь?) короткую толстую руку наголо обритого человека, затем галантно поцеловал руку его молодой спутницы в алом костюме, судя по пресному выражению лица — супруги.

— Я хочу сделать вам приятное, дорогой Кемаль, и познакомить с Григорием Бесединым, ответственным работником Совета министров и личным помощником премьер-министра.

Учтивые рукопожатия, банальные восторги по поводу бенефиса. Товарищ Беседин оказался отнюдь не тупым сановником и тут же процитировал стих Есенина «Никогда я не был на Босфоре, ты меня не спрашивай о нем…» Кроме того, он еще сказал несколько теплых слов об Ататюрке, которого приветствовал сам Ленин. Тут подошла Шахназ с красавцем Колосковым, сменившим по случаю бенефиса незамысловатые вельветы бедного художника на гладкий, мышиного цвета костюм (сшитый по заказу в ателье КГБ за государственный счет, ибо использовался в оперативных целях).

— Надеюсь, вы не абстракционист? — снизошел Григорий Петрович, словно никогда и не видел мастера живописи на утренних совещаниях в своем кабинете. Колосков в ужасе замахал руками, конечно же, он твердо стоял на позициях соцреализма и честно отражал торжествующую реальность, точнее, пытался, ибо слишком высока тема домн, вечно блестевшего потом человека труда, недосягаема красота березок и бескрайних полей, на которых хочется торжественно исполнять гимн.

— Абстракционизм — это все равно, что окунуть в краски хвост осла и мазать им по холсту! — дал он боевой залп по всем этим малевичам и шагалам.

Беседин кисло улыбнулся, вспомнив, что то же самое Колосков говорил на партучебе (сам Григорий Петрович вел семинар), посол же поддержал беседу.

— Я тоже предпочитаю Ренессанс или Коро, — заметил он, хотя лишь смутно помнил и то, и другое. И правильно делал: куда приятней покупать по дешевке ковры в Бухаре, а затем сплавлять их в Стамбуле, благо это позволяет дипломатическая почта. — Доброе старое вино всегда лучше американских коктейлей.

— Это относится и к американской политике? — Сквозь молочного поросенка Беседин тоже не упускал случая ненавязчиво позондировать. Чекистская болезнь: вербовать и ночью, и днем, вербовать всех, чем больше, тем лучше.

— Мы — союзники, но не слепцы, бредущие за богатым поводырем, — мягко ответствовал посол.

«Гибок и умен, — подумал Григорий Петрович, — дурак сразу бы начал честить американцев в хвост и гриву, лишь бы потрафить представителю советского правительства. Колосков не ошибся: явно охоч до баб, зыркает по сторонам, в основном по задницам. Ну ладно, пора двигаться, кроме бенефисов и пьянок существуют и серьезные дела на Лубянке».