Читать «Дежурные по стране» онлайн - страница 184
Алексей Васильевич Леснянский
— Я был бы искренне рад согласиться с вами, но не могу, — отбивался от обложившей его своры блокадный Леонид, продрогший и голодный. — Правда по рукам и ногам вяжет. И ведь мелочь, а приятно. Пятьдесят копеек, а счастье. Случай, который перевернул моё отношение к нашему человеку, произошёл в магазине, в котором я покупаю продукты. Мужчина говорил, что продавщица не додала ему пятьдесят копеек. Покупатели разделились на две враждебные команды и скандалили. Большинство людей, стоявших в магазине, совсем не думали, что пятьдесят копеек — это мелочь жизни, потому что в их возмущённых голосах я различил все виды бедности. Тут была оскорблённая, гордая, несчастная, озлобленная, презрительная, добровольная и всякая другая бедность. А подавляющее меньшинство, человека два-три из разряда очень богатых, абсолютно не понимали, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Я готов присягнуть на чём угодно, что они именно не догоняли, какая причина послужила поводом для конфликта. Мне хотелось ударить в набат, когда ко мне подошёл один из хозяев жизни и сказал: «Обычно служанку за продуктами отправляю, а тут сам решил съездить. Дурдом какой-то. Короче, плачу пятьсот рублей, если заткнёшь им пасть и уступишь мне свою очередь. Накину ещё две сотни, если растолкуешь, почему они блажат… Деньги фальшивые что ли? Или товар просроченный? Докатилась страна». И что я, по-вашему, должен был ответить?! Что причина в пятидесяти копейках?! Что кому-то жрать нечего?! Что у нас три четверти населения еле как концы с концами сводят? Если бы он просто издевался надо мной своими глупыми вопросами, но чётко, чёрт возьми, понимал, что всё только из-за того, что кому-то не додали пятьдесят копеек, то я был бы счастлив. Но в его сытых глазах читалось неподдельное непонимание. Зато я всё прекрасно понял. А эти вершители судеб вещают мне с экрана, что у нас всё хорошо, всё хорошо. Есть проблемы, но в целом всё хорошо. Ладно, это лирика. Магазин стоял на ушах. Книга жалоб и предложений стала повестью, написанной сообща. Признаюсь, я потом пробежался по страничкам. Там было про всё, что хочешь, даже про то, что гаишники должны работать на упреждение, стоять до знака ограничения скорости, зато про пятьдесят копеек в тетради слёз почти не упоминалось. О, мой народ, на тебя столько всего навалилось, что ты впал в прострацию, и я не знаю, с какой стороны за тебя взяться, чтобы помочь, а не навредить. Люди кричали и скандалили, а потом забыли, о чём кричали и по какому поводу скандалили. Но они всё равно продолжали кричать и скандалить уже по инерции. Я тоже забыл, но кричал и скандалил вместе со всеми. А потом вспомнил, что кричу и скандалю от нестерпимой тоски. А потом всё было, как во сне. Продавщица со слезами на глазах вернула мужчине пятьдесят копеек. Мужчина со слезами на глазах вытащил из бумажника последних двадцать рублей и сунул их старушке в очереди. А хозяин жизни сорвал с себя галстук, втоптал его в пол, махнул рукой наотмашь и гаркнул: «Гуляем, братцы! Один раз живём! Я угощаю!»