Читать «Девушки, согласные на все, или Капкан для охотника» онлайн - страница 120

Филипп почти видел этот будущий свой фильм – он даже иногда ему снился. Филипп уже давно мог бы приступить к осуществлению дерзкой затеи – но что-то его останавливало, слишком смутным было навязчивое видение. Он неоднократно пытался домыслить конкретные детали, но ничего не получалось, и Филипп злился, то была ярость художника, поссорившегося с Музой, возможно, навсегда.

Этот фильм непременно должен был быть черно-белым. Белое тело расслабленной утомленной женщины, смуглый худой мужчина с горящими черными глазами. Филипп словно не фантазировал, а вспоминал что-то, и никак не мог вспомнить до конца – как бы ни старался. Пыльная комната – высокие потолки, приглушенный свет, старомодный круглый стол, прикрытый кружевной белоснежной скатертью – скатерти такие в довоенные годы считались атрибутом модного интерьера и сохранились в доме у каждой третьей сегодняшней пенсионерки. Тахта с плюшевой обивкой, приспущенные шторы; солнечный лучик, в котором весело танцуют пылинки, замер на линялых бумажных обоях в цветочек. Наверное, в этой комнате живет женщина – на трюмо с раскладным зеркалом толпятся флаконы всех размеров и мастей, а на спинке стула висит жемчужная нить.

На полу разбросана одежда, мужская и женская. Мужские ботинки – лакированные, остроносые, блестящие; невесомые чулки с широкими кружевными резинками – один чулок сморщился, точно сдувшийся шарик после детской вечеринки, а второй словно сохранил еще форму ноги, которую всего несколько мгновений назад ему довелось обнимать; платье – черное, простое, с белым скромным воротником; накрахмаленная рубашка в тонкую полоску.

Филипп мог бы часами рассказывать об интерьере этой придуманной им же комнаты – он мог описать даже пятнышки на обоях, даже форму люстры, даже картину на стене…

На спешно разобранной тахте – они, двое. В мечтах Филиппа женщина всегда сидела к нему спиной. У нее налитое гитарообразное тело – довольно тонкая талия, молочно-белая гладкая спина, тяжелые бедра – такими женщинами восхищались прошлые поколения, а современники Филиппа сочли бы ее толстушкой. Ее темные волосы небрежно раскиданы по покатым плечам – вероятно, несколько минут назад они были собраны на затылке гребнем – и вот их грубо растрепала ищущая мужская рука.

Мужчина сидел к ней лицом, он смотрел на нее без улыбки. И глаза у него были сумасшедшие – темные, как крымская ночь, блестящие. Его смуглые руки сжимали ее ягодицы – на белой коже оставались розовые следы, – и ей это нравилось. Он не видел ее лица, но предполагал, что женщина улыбается.

А потом, потом она оборачивалась, словно чувствовала присутствие невидимого наблюдателя. Она оборачивалась и смотрела прямо на Филиппа. И в этот момент видение рассеивалось, как туман над утренним морем. Он не помнил лица женщины – он так ни разу и не смог рассмотреть ее лицо! Взгляд вот помнил – спокойный и одновременно пронзительный, а лицо – нет!