Читать «Девушки Достоевского» онлайн - страница 21

У Изабеллы дух перехватило от такой наглости. "А я здесь не для того, чтобы выполнять ваши приказания, - медленно сказала она, - у меня, знаете, другие полномочия. Вы можете сами о себе позаботиться, дамочка", - последнее слово она произнесла с выражением, чуть ли не по складам пропела, чувствуя, что оно особенно не понравилось Полине - может быть, потому, что это слово как- то очень точно ее определяло.

- Тебя сегодня же здесь не будет, - тут же злобно вскинулась Полина, бросая окурок, взбешенная тем, что такое ничтожество посмело возражать, - вот увидишь, тебя сегодня же вышвырнут, я об этом позабочусь.

Изабелла вернулась в свою комнату в полуобмороке от негодования. В тот же вечер она, перехватив инициативу, пошла к Поливанову с требованием принять меры, чтобы к ней больше не смели обращаться таким тоном, как это сделала Полина, в противном случае, заявила девушка, она немедленно уйдет; и действительно она была самым серьезным образом настроена уйти, даже если бы Поливанов отказался оплатить ей все то время, которое она уже просидела с Анастасией Петровной.

К ее некоторому даже удивлению, Поливанов неожиданно принял ее сторону: очевидно, у него совсем уж никого не было на примете, кто мог бы согласиться нейтрализовывать злокачественную общительность Анастасии Петровны на тех же условиях, на которые пошла Изабелла, - и Полина, для которой отец все-таки оставался авторитетом, хотя бы в том смысле, что полностью содержал ее, была вынуждена смирить свои амбиции после разговора с Поливановым и больше не задевала Изабеллу, хотя и смотрела на нее с ненавистью при встрече, высоко задирая голову и злобно щуря глаза. Но Изабелле это было все равно. Она твердо решила, что и ноги ее здесь не будет, если эта девица вновь попробует на ней самоутверждаться. Анастасия Петровна, кстати, тоже не особенно жаловала свою старшую внучку и называла ее "барынькой". От нее Изабелла узнала, что Полина - дочь от первого брака, что она до недавнего времени, до своего поступления в университет, жила с матерью в Пскове, а после окончания школы, когда приехала учиться в Петербург, поселилась у отца. Поливанов вполне был в состоянии купить дочери отдельную квартиру, и, наверное, не одну, однако почему-то предпочитал держать ее при себе; даже после ее скоропалительного замужества он настоял на том, чтобы муж Полины переехал в его квартиру, - он говорил, что дочь наделает глупостей, если ее оставить на ее собственный произвол, и что он позволит ей жить самостоятельно, только когда она родит ребенка. Изабелла, внимательно выслушав эту историю, решила, что и в нежелании Поливанова отпускать от себя дочь не последнюю роль сыграло уже знакомое ей поливановское чувство собственника.

Из нескольких дней в этой квартире она уже ясно представляла себе тот идеал жизни, который преследовал Поливанов, непреклонно насаждая вокруг себя - ему хотелось окружить себя чем-то вроде клана или патриархальной общины - как можно больше прислуги, как можно больше чад и домочадцев, которые не уставали бы демонстрировать свою абсолютную покорность его воле (наверное, из всей школьной литературы его больше всего впечатлили пьесы Островского о купеческих нравах, думала Изабелла), которых он бы по традиции изредка одаривал своей благосклонностью, но чаще карал суровой и справедливой рукой - и ему совершенно неважно было, что, возможно, все эти люди с трудом выносили общество друг друга и его самого и ненавидели навязанные им условия. Изабелла предположила также, что большое влияние на выбранный Поливановым образ жизни, обнаруживающий его непоколебимую приверженность к патриархальности в том виде, как он ее понимал, оказали и усилия средств массовой информации, которые к тому времени уже настолько прожужжали уши российским обывателям о непреходящей ценности в качестве движущей идеологической силы для России некоего мифического персонажа, именуемого "царем-батюшкой", что чуть ли не каждый императивно настроенный мало-мальски удачливый коммерсант реализовывал свою императивность посредством этого популярного образа. Изабелле же, когда она начала задумываться о подобных мировоззренческих вещах, царь-батюшка, по странной игре ума, представлялся в виде шоколадного Деда Мороза в целлофановой обертке, повязанного ленточкой с надписью золотыми буквами "Добрый Дедушка Мороз, он подарки нам принес", стоимостью в сорок два рубля пятьдесят копеек. Такой Дед Мороз многие годы появлялся в ближайшей от их дома булочной накануне новогодних праздников; он долго покрывался пылью на полке, но его все-таки покупали те, кто шел в гости в семью, где были дети, не желая тратиться на более дорогие подношения.