Читать «Девушка конец света» онлайн - страница 54

— О вы что-нибудь не рассказывает. Смотрит на слон и говорит «однооко».

Я не понял, что он имел в виду, и начал переспрашивать:

— Слон? Одно око? В смысле, один глаз?

— Смотрит рисунок слон и говорит «один». «Одинокий». «Одиноко» говорит.

— А, одиноко. Про что она так говорит?

— Душа Хечжин одна.

Я совершенно не понимал, что он пытается мне сказать. То ли что моя жена чувствует себя одиноко, то ли что у нее одна душа. Тогда пенджабец отставил банку с пивом, попросил бумагу и карандаш и начал рисовать. Первым делом он нарисовал лес. Это был не какой-нибудь сосновый лес, к которому я привык, а что-то похожее на джунгли. А в лесу он нарисовал ребенка, лежащего с закрытыми глазами.

— Это был лес. Я был ребенок. Я был один. Я был спать.

После этого он изобразил капельки, которые стекали по щекам ребенка. Нарисованный мальчик начал плакать.

— Я проснулся. Я плакал.

Некоторое время я рассматривал ребенка на рисунке. Когда я оторвал взгляд и посмотрел на пенджабца, он снова принялся рисовать. Сначала он нарисовал длинный-предлинный хобот, потом уши — огромные, как банановые листья. Глаза, по сравнению с хоботом и ушами, оказались маленькими, зато впечатляли ноги, похожие на четыре колоны какого-нибудь древнего храма. Так рядом с плачущим ребенком, который только проснулся в лесу и обнаружил, что он совсем один, появился большущий слон. Когда были нарисованы и лес, и плачущий ребенок, и слон, пенджабец стер капельки слез со щек мальчика, а его глаза изобразил в виде двух полумесяцев. Ребенок смеялся. Я невольно ахнул и спросил:

— Вы и правда встретились так со слоном в детстве?

— Это слон. Очень большой слон. Я проснулся, плакал, и быть слон.

Я взял рисунок и впился в него глазами, как будто вживую смотрел на сцену из детства пенджабца, когда он, проснувшись один в лесу, вот так повстречал огромного слона. Все это время гость продолжал говорить:

— А Хечжин говорит английский. «Always I wanted a baby. I want to be the elephant like this. I am alone. I feel lonely». Хечжин английский хорошо не знает. Правильно. Я тоже корейский плохо говорить. Хечжин английский говорит, тогда я говорить корейский. Друг друга исправляем ошибки. Я всегда мечтать ребенка. Я мечтать стать этим слон. Я одна. Я…

А дальше он не смог подобрать слова. Он знал, что значит «lonely», но только не знал, как выразить это на корейском языке. Но как это все связано? Как это все связано? Я посмотрел на рисунок, где был изображен лес, которого в наших краях не увидишь, проснувшийся ото сна ребенок и слон с впечатляющими ногами, похожими на колонны храма. Я стал перебирать слова, которые могла бы сказать жена:

— Я одна. Мне одиноко. Или я никому не нужна. Или у меня никого нет. Или как собаки, которые молчат, когда идет снег, я чувствую…

Я закрыл глаза и тихо слушаю. Каждый раз, когда меняется сигнал светофора, слышно, как все машины одновременно срываются с места. Этот звук доносится до меня через равные промежутки времени сквозь щелочку в приоткрытом окне и напоминает звук морского прибоя. Потому что, когда я слушаю вот так вот спокойно с закрытыми глазами, мне всегда кажется, будто я стою один на берегу моря, которое уже много тысяч раз видело зиму и сейчас снова переживает еще одну. Если представить, что это самая последняя зима, которую увидит море, становится очень одиноко слушать звук его волн. А я стою и слушаю с закрытыми глазами. Была последняя ночь двенадцатого месяца года, прошедшего, как и многие годы до него. Под шум машин пенджабец, сидящий прямо передо мной, начал напевать какую-то песенку своей далекой страны, аккомпанируя себе на только что вернувшемся к жизни пианино, хотя оно все еще не было настроено должным образом. А я сижу с закрытыми глазами, как человек, не видящий ничего перед собой, и слушаю эту песню. За исключением того, что она про слона, я больше ничего о ней не знаю. Если передавать слово в слово, то песня, как сказал пенджабец, о «слон, ребенок». Поэтому я сижу с закрытыми глазами и думаю: «Слон, ребенок». Мной овладевают звуки песни чужой страны, и начинает болеть душа от мыслей про слона и ребенка, но поскольку кроме этого я больше ничего не могу узнать о песне, то отвлекаюсь на звучание пианино, которое до сих местами фальшивит, а потом я возвращаюсь к шуму машин на дороге. И так во всем мире уходит еще один год. Но, кажется, я должен подумать о своей жизни. Пока пенджабец не допел свою песню. Пока не вернулась жена. И пока, наконец, для всех нас не наступил новый год.