Читать «Две зимы и три лета (Пряслины - 2)» онлайн - страница 132

- Михаил, Михаил! - опять услыхал крик. - Тимофея, Тимофея держи!

Шинель с Тимофея сдернуло. Мертвое, желтое лицо полощет водой. И тогда он пал на Тимофея, ухватился руками за копылья и своим телом прижал покойника к саням...

Тихо, безветренно было на кладбище. Пригревало солнышко. Молодая смола искрилась на сосновых иглах, а ему было зябко. И в мозгу тяжело, как перегруженные зерном жернова, ворочались непривычные мысли.

Ах, жизнь, жизнь... Неужели и дальше так будет? Неужели нельзя иначе?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

1

Егорша подъехал к Пекашину тихо, крадучись, зато, когда выскочил на деревенскую улицу, дал жизни. Мотоцикл заревел как бешеный, вихрем взметнулась вечерняя пыль на дороге. Из домов выскакивали полоротые бабы, ребятня гналась сзади. В общем, все вышло так, как он задумал.

Под окошками у Пряслиных он сделал крутой разворот, заглушил мотор.

- Здорово! - Егорша пинком распахнул воротца, подошел к Михаилу, укладывающему мешок с семенами на телегу, и клейко, с размаху всадил свою руку в руку друга. - На ногах? А мне говорили: Мишка на тот свет собрался...

К мотоциклу подбежали запыхавшиеся ребята, сгрудились, заспорили, толкая друг друга. Егорша повел в их сторону все еще возбужденным глазом:

- Ничего коняшка? Трофейная. Двадцать километров просадил за час. Это по нашим-то, расейским дорогам! Хочешь, прокачу?

- Да нет, в другой раз. Участок пахать надо. - Михаил кивнул на запряженную лошадь.

- Но, но! Это не пойдет! Сколько не виделись! - Егорша звонко шлепнул ладонью по раздутому голенищу резинового сапога - он работал на сплаве. За голенищем забулькало. - Чуешь, какая влага? Давай отправляй свою колымагу на конюшню.

- Нельзя. Ежели я сегодня не вспашу поле, когда мне лошадь достанется?

- Лошадь, лошадь... - Егорша презрительно, не разжимая зубов, цыкнул слюной. - Сколько я тебе говорил, жук навозный: подавайся в леспромхоз. А ты как бревно. Спустили на воду, куда поволокло водой, туда и плывешь. Ну и плыви, хрен с тобой. Знаешь, сколько я за эту конягу выложил? Пять косеньких. Пять тысяч, значит... А ты чего в своем колхозе нарыл?

Михаил мрачно сдвинул брови, и Егорша сразу же сбавил тон:

- Ладно... ладно... Мне-то что. Ройся! - повернул к воротцам, затем живо обернулся: - Читал газетку за десятое число? Нет?

- Нет. А что?

- Что, что! Вот уж тюха-матюха. Земля перевернется, а ты и знать не будешь. - Егорша вынул из-за пазухи матерчатой робы сложенную четырехугольником газету, с загадочной улыбкой протянул приятелю. - Страница четвертая. Почитай. Весь район говорит.

С задворок в это время, выгибаясь под коромыслом с полнехонькими ведрами воды, подошла Лизка.

Михаил сунул газету в карман пиджака, сел на телегу, сказал сестре:

- Приходи на поле. Клочья поколотишь.

- Чего это он как чокнутый? - спросил Егорша, когда телега выехала из заулка.

- Чего-чего... - огрызнулась Лизка. - Поболей с егово, не то еще с тобой будет.

Егорша, нацелив на нее синие щелки, звонко поиграл губами:

- Ты ничего... Не наклепала ему?