Читать «Двадцать дня или половина жизни» онлайн - страница 24
Франц Фюман
В Берлине перечитать Шиллера «О причине наслаждения, доставляемого трагическими предметами»; достать наконец Честертона «В защиту бульварного романа, в защиту суеверий и т. д.»; собрать материал «В защиту ярмарочного балагана»; в сотый раз поразмышлять о китче.
Мещанство ли получать удовольствие от удовольствий мещан? Да — во всех тех случаях, когда это происходит по-мещански, то есть хамски или фарисейски. Но потребность в поэзии, даже если она удовлетворяется суррогатами (подделкой, мишурой), — это большое человеческое чувство, и оно может вдохновить настоящую поэзию. Лизхен Мюллер, проливающая слезы над бульварным романом, в некоторых отношениях симпатичней мне, чем антипоэтичный заведующий поэзией, осуждающий Лизхен, но сам неспособный даже на такое чувство.
Зависимость самоцензуры от языка: у меня лежат в столе наброски, которые я не дописываю, считаясь с близким мне человеком. Если бы язык имел для всех степеней родства только одно общее слово «родственник», я бы мог опубликовать их и правда не пострадала бы, так как слово «родственник» включало бы и то особое родственное отношение, с которым связана суть моего рассказа и о котором при обычном употреблении слова «родственник» никто теперь не думает.
Однако если бы существовали собирательные понятия без уточнения, тогда, вероятно, этот случай показался бы не заслуживающим описания.
Или сверхуточнение: в венгерском языке есть специальные слова для обозначения понятий «младшая сестра», «старшая сестра» — тут можно было бы просто перевернуть действительность. Но не ошибаешься ли ты снова? Если это языковое разделение возникает не из соответствующего разделения в действительности, то превращение старшего в младшего или наоборот сделает твой рассказ снова недостоверным.
«Лилиом». Взаимная ненависть бродяги и полицейского дана здесь почти как явление природы. Возникают ли стихийно подобные отношения ненависти, как, например, ненависть, с которой в Америке Джека Лондона железнодорожники преследуют бродягу? Ненависть, утишить которую может только убийство? Или это ненависть ко всему творческому, в которой определенный тип людей бесплодных ищет удовлетворения?
Всегда ли возбудителем такой ненависти становится зависть?
Мелочное предписание Дудена, часто перегибающего палку, точнее сказать, стремящегося к нереальной цели — абсолютной регламентации; согласно ему, слово «другой» всегда надо писать только с маленькой буквы; не потому ли, что его всегда можно дополнить существительными (например: другой человек). Ну, а если я хочу подчеркнуть не общность, а различие? И, ради бога, что мне делать, если кто-то — всего-навсего Другой, Другой, и ничего более? Например, в диалоге: Один — Другой? Или если это «Другое» не есть нечто отличное, но подчиняющееся одному и обобщающему понятию с тем иным, но нечто вообще не сопоставимое ни с чем Иным? Например, ответ немца на вопрос, почему он изучал романистику: «Меня охватила тоска по чему-то совсем Другому». Или у Фюшта: «темный Другой» — не «другой человек» и не «другой дух», а именно «Другой».