Читать «Давно хотела тебе сказать» онлайн - страница 133

Труднее всего им давались покупки, не имеющие практического назначения, – картины и другие украшения для дома. В конце концов они решили эту проблему, остановившись на изделиях эскимосов – резных фигурках и рисунках на ткани, а также на индейских пепельницах, плошках и домотканых ковриках. Кроме того, они купили несколько серых ноздреватых глиняных горшков – их делал бывший заключенный, которому после освобождения унитарианская церковь платила деньги, чтобы он занимался гончарным ремеслом. Во всех этих предметах заключалась некая моральная ценность, а кроме того, они не так уж плохо смотрелись в гостиной. Над камином висела пара ритуальных масок индейцев племени квакиутль, – этими масками с тяжелым, застывшим выражением свирепой злобы обычно все восхищались. Эйлин же всегда хотелось спросить: ну для чего вешать такое в гостиной? В последнее время она вдруг осознала, что сделалась неприятно привередлива по части некоторых вещей – одежды, например, или украшений. Захотелось избавиться от подделок и перестать использовать изготовленные для серьезных целей предметы в качестве игрушек. Перестать унижать вещи, превращая их в модные штучки. Несбыточные желания! Она и сама не без греха. А Эварт и Джун, кстати, вовсе не думали кого-то унижать или над кем-то насмехаться, когда вешали маски: они искренне восхищаются искусством индейцев. Только и слышишь: «Смотри, какая злющая рожа! Ну правда прелесть?» У самой Эйлин в гостиной висят какие-то мутные акварели с изображением цветов и стоит целая коллекция разрозненной подержанной мебели. И что, разве такое убожество, такое отсутствие стиля лучше, чем выставка индейских масок и щербатых каменных богинь плодородия?

В дверь заглянул Эварт – прямо из гаража, в рабочей одежде. Волосы у него отросли так, что полностью закрывали уши.

– Хочешь посмотреть мой японский сад? – спросил он у Эйлин. – Я как раз там занимаюсь кустами. Когда все зацветет, будет такая красота – глаз не оторвать.

Говорил он весело, но Эйлин, стоя рядом, чувствовала идущий от него запах – несвежее, тяжелое, бессонное дыхание, которое он пытался, но так и не сумел заглушить полосканием для рта.

– Конечно хочу!

Она прошла за ним через гараж в сад. День был обычный для февраля – влажный и облачный.

– Могло бы уже и солнышко показаться, – заметил Эварт.

Он придерживал ветки, чтобы они не хлестнули ее, а перед выходом на лужайку предупредил, что спуск скользкий, – в общем, держал себя таким же гостеприимным и заботливым хозяином, как всегда. Богатство сделало его вежливым сверх всякой меры, молчаливым, уступчивым и загадочным. Когда Джун познакомилась с ним в университете (обе сестры, получив пособие, поступили в местный университет), он не имел друзей и казался одиноким. Джун взялась за него с тем же рвением, с каким потом хлопотала о студентах из Африки, наркоманах, заключенных и индейских детях. Она стала таскать его за собой на вечеринки, и там он быстро нашел свою роль: подавал напитки, помогал хозяину и хозяйке, успокаивал соседей, а иногда и полицию, провожал в ванную тех, кто перебрал, выслушивал жалобы девиц, с которыми плохо обошлись их кавалеры. Джун говорила, что знакомит его с жизнью. Она считала его ущербным, почти инвалидом: его фамилия и деньги в ее глазах были таким же несчастьем, как лиловое родимое пятно на лице или деформированная стопа. Никто не думал, что она собирается за него замуж, да она и сама не думала. Эйлин казалось, что сестра пришла к такой мысли далеко не сразу. Джун, правда, привозила Эварта в родительский дом, но это укладывалось в программу знакомства с жизнью.