Читать «Грустный вальс» онлайн - страница 22
Анатолий Михайлов
А бутылки я пристраивал к нашим общим, их там в углу за тахтой накапливалась целая батарея. И мы потом с Вадиком сдавали.
И соседи все еще катили на меня бочку, что я развожу бардак. Но я им тогда возразил, что это мои брат и сестра.
“Сестренку” Вадик мне в столовой Совнархоза даже как-то показывал, они с Тонькой там вместе обедали. Оказывается, еще и подруги. А вот увидеть “брательника” так и не довелось.
И, как потом выяснилось, оба при исполнении служебных обязанностей: она – по поручению мужа, который был персонально ко мне прикреплен, а хахаль – по поручению начальства их контролировал, товарищ ее мужа по работе.
Вадик мне после все объяснил. Правда, не сразу, а только через четыре года, как-то мы с ним встретились в шашлычной.
Вот это настоящий друг. А раньше все почему-то стеснялся.
– Сначала, – улыбается, – кидал ей палку. А на закусон – фиксировали обстановку.
И тогда я у Вадика спросил:
– Так чего ж, – говорю, – она не ходила вместе с мужем?
Но, оказывается, вместе с мужем нельзя. С мужем – это уже семейственность. А тут ответственное задание.
В 64-м году, приехав на Колыму, я сразу же усомнился в торжестве справедливости и, закручинившись, зафиксировал свои страдания на бумаге:
Я хочу, чтобы меня кто-нибудь подошел и ударил.
И тогда будет несправедливо.
И за справедливость можно будет пострадать.
Но ко мне так никто и не подошел.
СЛУЧАЙ В РЕСТОРАНЕ
– А сейчас для нашего гостя из Москвы… – развинченным баритоном привычно объявляет ведущий, и от соседнего столика отделяется молодой человек и с независимым прищуром подрагивает нависающей соплей.
– Идем, – предлагает, – потолкуем.
Для выяснения личностей пришлось воспользоваться туалетом. А там уже двигает папиросой такой симпатичный здоровяк. И тот, что меня привел, как будто принес хозяину мышь.
– Ну что, – спрашивает, – он?
Тот, что с квадратным рылом, сплевывает окурок и, придавив его башмаком, растирает по кафельной плитке.
– Да вроде бы, – лыбится, – он…
И тот, что меня привел, размахивается и бьет.
Я поднимаю глаза и чешу покрасневшую скулу.
– Ну, чего, – улыбаются, – смотришь? Иди, гуляй. Воруй, пока трамваи ходят…
Пошел и сел на место. Уставился в салатницу и думаю. Наверно, с Хитровки. Какие тут еще, в Магадане, трамваи?
И вдруг приносит графин.
– Извини, – говорит, – землячок, обмишурились… – и наливает мне полный стакан.
И после стаканaа вместе со своим графином перемещаюсь за ихний столик на толковище. Но они уже про меня и позабыли.
– Тебе, – спрашивают, – чего?
– Как, – удивляюсь, – чего?! – и, обрывая на рубашке верхние пуговицы, обнажаю тельняшку.
– Налей, – морщится тот, что с квадратным рылом, – налей ему еще.
…А когда я им надоел, то снова пригласили меня в туалет и на этот раз отметелили уже по-настоящему.
Сначала раздался звонок, и с трубкой возле уха, уставившись на рычаг, начальница все молча кивала и слушала и в заключение произнесла всего лишь одно слово, и не совсем понятно какое, и даже не произнесла, а, как-то тревожно покосившись на дверь, испуганно пошевелила губами. И когда повесила трубку, то, придвинув к себе арифмометр, задумчиво покрутила ручку и только уже потом склонилась над моим столом.