Читать «Гроза над Шелонью» онлайн - страница 180

Они терли, подбадривали старика. Он морщился, терпеливо вздыхал. На опушенных инеем ресницах поблескивали застывшие слезники.

Раскраснелись ноги. Дымов открыл фляжку и поднес Егору Егорычу. Старик разом, безотрывно выдул всю баклажку. Благодетельное тепло побежало но жилам, глаза Егорыча заблестели, и он вздохнул:

— А нельзя ишшо крохотинку того лекарства?

— Ишь, пень старый, разлакомился, — весело огрызнулся Ипатыч. — Ради того лекарства я и сам могу, чего доброго, занемочь. Ась, мил-друг?

А ночь—звездная, морозная. Обоз шел лесами, полями, болотами. Нигде-нигде не мелькал приветливый огонек, не показывалась деревенька. На глухом перепутье чернели горелые бревна и одинокие трубы.

— Жили-были, — вздохнул Ипатыч. — А теперь ветер гуляет, хоронит человеческое счастье.

Много часов ушло. Кони выбились из сил.

Над вершинами тонким бликом заалела робкая нежная зорька. После тяжелой длинной ночи наступило утро, а жилья все не было и негде было преклонить голову продрогшим людям...

Начальник обоза оглядел место и сказал товарищам:

— Стой1 Ехать дальше нельзя. Сегодня стоянка будет в лесу!

Сжалось сердце. Всю ночь двигались на лютом морозе, погоняла мечта о тепле. И теперь снова под открытым небом, па холоде.

— Места опасные, — предупредил Дымов. — Всё может привлечь врага. Костров не разжигать! На отдых!

Заиндевелых коней завели в густой ельник, дали им сена. В сугробах вырыли ямы — вот и приют. Голод не забыл путников, он пришел вслед за ними. И так грезилось о хлебе, о горячих щах! А хлеб был тут, ио окаменевший, ледяной. Его рубили топором. Холодные куски клали за пазуху, отогревали. В тело острыми иголками проникал холод.

В полдень высоко над лесом прошли тяжелые бомбовозы. Па серебристых крыльях алели звез дочки. Все повеселели, замахали треухами:

— В добрый путь! Хорошие гостинцы повезли немцам наши соколы!

Короткий зимний день на морозе казался вечностью. У вековых сосен, греясь, натоптали тропы и поляны. В лесной тишине звучно скрипел под ногами крепкий снег. В глуши раздавался стук .•дкиокогс поползня. Ни гомона птиц, ни треска,— звери, и те залегли в теплые логова.

Путники вздохнули, когда засерели ранние сумерки. Засинел снег, от высоких лесин легли густые тени.

Упругим шагом по лагерю прошел Дымов.

— В путь! Усилить осторожность! — скомандовал он.

Обоз снова пришел в движение. Колонный вскочил на косматого конька и промчал вдоль подвод. И все показалось ему как в сказке. Гудит вековой нетронутый бор. Гудит, как морской прибой. Из темной глубины надвигаются могучие серебристые кони, па возах сидят широкоплечие бородачи. Всё одето в иней и сверкает, лучится холодным блеском. Снег глубок; кони вздымают его блестящей пылью. Скрипят полозья саней, фыркают кони...

За покинутой лесной деревушкой пошли обширные Рдейские болота. Глубокий нетронутый снег. Тяжело двигаться. Впереди партизаны: они утаптывали путь. Мелкий чахлый вереск стлался по болоту, цеплялся за сани, за людей. Местами снежная равнина колебалась, дрожала под тяжестью: зыбуны не промерзли и грозили провалами.