Читать «Гренадёры» онлайн - страница 170

— Давай пройдемся. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.

Шли молча, не произнося ни слова. Первые дни осени напоминали о себе холодным ветром. Ким поежился и внезапно поймал себя на мысли, что пытается прикрыться шарфом, которого сейчас на нем не было. Тот самый шарф. Отведя глаза от темной мостовой, он посмотрел на небо, обрамленное кронами деревьев. Если вспомнить, тогда он шел также, то смотря себе под ноги, то поднимая голову вверх, не находя для себя ничего интересного. Небо было такое же светлое, но было заметно теплее. Тогда стояло лето.

* * *

Пять лет назад он только переехал сюда с родителями и сестрой. Какой это по счету был переезд? Он перестал считать. Как и перестал заводить друзей. Зачем они, если через месяц, а может, и раньше, а может, и позже придется прощаться. Да он и сам никогда не любил шумное общество. Большое количество людей его утомляло. Он предпочитал сидеть в уединении дома, но именно сейчас он больше всего не хотел там быть.

Бесцельно блуждая по незнакомым улицам, Ким случайно набрел на территорию полуразрушенной школы. Когда-то здесь резвились дети, а теперь лишь разломанные стены и погнувшиеся качели. От детской площадки осталось одно воспоминание, но один ребенок на ней все же был. Ким обошел площадку и присел на ржавый заборчик. Склонив голову набок и прикрыв глаза от яркого солнечного света, он попытался рассмотреть находившегося здесь человека.

Девушка. Худая. В шортах и рубашке. Волосы коротко пострижены, топорщатся в разные стороны. На смуглом лице, руках и ногах можно заметить светлые полоски шрамов. Шрамы? Ким наклонил голову набок. Посмотри на нее со спины — мальчишка мальчишкой. Драчливый, растрепанный. Только шрамы не от драк. Больше похоже на побои.

Бывают семьи и похуже его. Впрочем, он не знал, что хуже: моральное или физическое насилие. Молот и наковальня. Разная боль, но она все так же болезненна. Что за каламбур? «Думать слишком много тоже плохо», — решил Ким, потирая виски. Медленно начинаешь сходить с ума. Его ум, он начинал его ненавидеть. А память? Она играла с ним злую шутку. Будто в голове установили фотоаппарат, который беспрерывно снимал моменты его жизни. Потом происходит показ. Все до мельчайших деталей запечатлено на этой пленке. Запах подгорелой картошки с кухни, шум проезжающего за окном экипажа, скрип половиц, шуршание маминого фартука, дрожание хрустальных подвесок на люстре, интонация отца. Нет, он не кричал. Он никогда не кричит. Все его доводы взвешенны и обдуманны. И это бесит больше всего. С ним нельзя поспорить. Как? А теперь, вспоминая свой собственный голос и свои слова, ему становилось жутко, как сильно он на него похож. Нет, он не будет таким, как отец. Всю жизнь провести в сырых склепах. Не иметь места, которое можно назвать домом. Ха, да лучше сдохнуть! Ким бессильно сжал свои волосы. Черт, как же удалить эту пленку? Как ее стереть? Может, просто заменить? Чем?

— Эй, лохматое чудовище! Ты находишься на моей территории! Уходи, ты мешаешь мне тренироваться.