Читать «Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники» онлайн - страница 102

^

Меры, предлагаемые диктатором для оживления и облегчения деятельности органов местного самоуправления, были значительно скромнее и беднее выдвигавшихся в земских ходатайствах и постановлениях. По заключению исследовательницы земского движения, требования земств на рубеже 70—80-х гг. XIX в. хотя и не стояли на уровне своего времени, но стали радикальнее, все чаще вторгаясь в область политики^{364. Для Лорис-Меликова выдвинутые им предложения были первым шагом к ревизии «Положения о земских учреждениях». Со свойственной ему осмотрительностью он начинал весьма осторожно, будучи в курсе негативного восприятия императором и его ближайшего окружения итогов земской реформы. Попытка облегчить деятельность земства была сопряжена с риском потерять расположение царя: это отчасти и объясняет, что, поставив перед Александром II вопрос об «оживлении» земства в самой робкой и неопределенной форме, конкретные предложения в этой области диктатор предпочел проводить через министра внутренних дел. Как заметил наблюдательный П.А. Валуев, благодаря особому положению Лорис-Меликова Министерство внутренних дел не осмеливалось перечить установлению им нового курса в отношении земства365.}

Сама постановка вопроса о необходимости нового отношения власти к земству уже способствовала улучшению условий работы земских органов: местные власти не могли не учитывать позицию власти центральной и ее первые начинания в этой области. На страницах либеральной печати 1880-го — начала 1881 г. это время оценивается как наиболее благоприятное для общественного самоуправления, рождавшее самые смелые надежды на будущие преобразования.

Надежды эти с очевидностью проявились на открытии памятника А.С. Пушкину в июне 1880 г., ставшем ярким общественным событием. Праздник начался 5 июня 1880 г. приемом в городской думе депутатов, прибывших из разных городов страны. 6 июня при громадном стечении народа состоялось открытие памятника, а затем в большом зале Московского университета — слушание речей, посвященных поэту, продолженное 7 и 8 июня в Благородном собрании. Либерально-демократическая печать увидела в этом необычном для империи событии свидетельство приближающихся общественных перемен. Настроение тех дней характеризовалось как «потребность дружного действия для общей цели, ради того, чтобы общественные силы, дремлющие и немые, получили, наконец, возможность проявления на благо страны»^{366. «Отечественные записки» обращали внимание, с какой жадностью общество ухватилось за столь непривычную возможность публичных выступлений, открытых собраний, как использовали эту возможность различные группировки в своих интересах. И здесь, сквозь споры об искусстве, по выражению Н.К. Михайловского, отчетливо были видны «очертания, скажем гражданских, чтобы не сказать политических, идей и партий»367.}

Чуткий к общественным настроениям Ф.М. Достоевский в своей речи восстал против упований на политические преобразования, как панацеи от всех зол, настаивая, что искать решения «проклятых вопросов» надо не во внешних переменах, а внутри себя: в нравственном самосовершенствовании под знаменем православия. Мощная проповедь художника, предрекавшая России великую всемирно-историческую роль, была встречена овацией, но затем вызвала и шквал критики в либерально-демократической печати. Достоевский не был противником реформ — он лишь хотел предостеречь увлеченное надеждами общество, что сами по себе — без должной нравственной подготовки — они не смогут радикально изменить жизнь. Именно это понимание писателем общественно-политических преобразований как «внешних», «механических» вызвало резкую отповедь из либерально-демократической среды, поскольку шло вразрез с ее чаяниями и стремлениями^{368. Ведь и сам писатель в 1880 г. отмечал в стране «всеобщий подъем духа, вообще близкое ожидание чего-то лучшего в грядущем». И Пушкинский праздник для него, как и многих, был подтверждением «возможности и правды этих лучших ожиданий»369. Общество не желало расставаться с этими ожиданиями, связывая их с Лорис-Меликовым.}