Читать «Гражданственность и гражданское общество: самоорганизация и социальный порядок» онлайн - страница 127

Усиленное тиражирование различных ассоциаций создает не гражданское общество, а его эрзацы, неспособные к принятию на себя реальной власти и ответственности. Потому количественный рост ассоциаций не является показателем укрепления и усиления гражданского общества в стране. Требование «минимального государства» в нашем обществе чревато хаосом и анархией. Ибо нет никаких гарантий, что освободившуюся область, требующую организации и управления, займут структуры гражданского общества.

В целях адекватного рассмотрения института гражданского общества необходимо прежде всего избавиться от взгляда на него как на совершенное благо, рай земной и величайшее достижение человечества. Необходимо рассматривать гражданское общество как исторически сформированные в рамках западной цивилизации нормы, регулирующие отношения человека и государства со всеми их плюсами и минусами.

В этом плане вполне понятно толкование западными учеными, и в частности Й. Хейзингой, этих отношений как gentlemen’s agreement (джентльменское соглашение). Й. Хейзинга, обратив внимание на игровой принцип человеческой деятельности, вывел из игры основания всей человеческой культуры. Игру он определил как «добровольное поведение или занятие, которое происходит внутри некоторых установленных границ места и времени согласно добровольно взятым на себя, но безусловно обязательным правилам с целью, заключающейся в нем самом; сопровождаемое чувствами напряжения и радости, а также ощущением «инобытия» в сравнении с «обыденной жизнью» [261, с. 45]. Чем больше в жизни и деятельности народа (общества) элементов игры, тем он более развит и имеет более высокий уровень культуры. «Культура все еще хочет, чтобы ее в некотором смысле играли — по взаимному соглашению относительно определенных правил. Подлинная культура требует всегда и в любом отношении fair play (честной игры. — В. С.), а fair play есть не что иное, как выраженный в терминах игры эквивалент добропорядочности» [261, с. 200].

В связи с этим Й. Хейзинга обращает внимание на способность игры устанавливать порядок, упорядочивать свое время и место. Он пишет, что внутри игрового пространства господствует присущий только ему совершенный порядок: «В этом несовершенном мире, в этой сумятице жизни она (игра. — В. С.) воплощает временное, ограниченное совершенство. Порядок, устанавливаемый игрой, непреложен» [261, с. 29].

Но в любой культуре есть не только игра и порядок, но и серьезность, нарушающая правила игры, создающая беспорядок. Хейзинга считает, что дихотомия «игра — серьезность» подвижна, не абсолютна. Игра ограничивает рамки серьезности, а серьезность налагает пределы игре. Но что значит «серьезность»? Нужно сказать, что взгляд Хейзинги на значимость игры и серьезности в культуре неоднозначен. Он сам признавался, что анализ игрового содержания современного общества изменил его точку зрения. Если в начале работы, анализируя средневековье и традиционные культуры, он считал, что игра может быть серьезной, а серьезность является своеобразной игрой, то в конце он сделал вывод, что «тот, у кого голова пойдет кругом от вечного обращения понятий игра — серьезное, найдет точку опоры, взамен ускользнувшей в логическое, если вернется в этическое» [261, с. 202], т. е. что серьезное, нравственное, есть нечто внешнее, недоступное и ограничивающее игру.