Читать «Госпожа сочинительница (новеллы)» онлайн - страница 55

Из жен, к постельным играм равнодушным, порою произрастают чрезвычайно заботливые многодетные маменьки, однако у мужа княгини Дашковой создалось впечатление, будто Катерина и замуж вышла, и детей родила лишь для того, чтобы упрочить свой статус почтенной уважаемой дамы. Вдобавок что-то такое беспрестанно варилось у нее в голове, и результаты сей умственной стряпни князя Михаила весьма изумляли.

К примеру сказать, она вдруг живо сдружилась с великой княгиней Екатериной Алексеевной, женой наследника-цесаревича Петра Федоровича, к свите которого князь Дашков принадлежал. То есть, вернее сказать, что это великая княгиня удостоила ее своей дружбою, однако ведь, по мнению князя Михаила, для того не было никаких оснований! Прежде всего потому, что Екатерина Алексеевна была прелестная дама, а Катерина Романовна – увы… сам-то он так: да ладно, с лица воду не пить. Во-вторых, Катерине Романовне было в ту пору всего лишь пятнадцать, а великой княгине уже к тридцати подошло. А в-третьих и в самых главных, женился-то Дашков на ком? Не токмо на племяннице канцлера, но и на сестре фаворитки будущего государя! Елизавета-то Романовна Воронцова, родная сестрица Катерины Романовны, была любимой игрушкой Петра Федоровича!

Да, что ту, что другую сестрицу господь красотой обидел. Обидел жестоко: обе выдались собой мужиковаты и грубо вытесаны. Однако Елизавета Романовна уродилась с нравом затейливым, книжек в руки не брала, зато любую мужскую компанию могла так развеселить, что дым коромыслом завьется… Кстати, и трубкой дымила, и дымные зелья хлестала – голштинский капрал позавидует, за что и любил ее охочий до простых, крепких развлечений Петр Федорович. Ну а Катерине Романовне только бы умственные беседы вести да ученостью своей кичиться. Князь Дашков полагал это свойство в даме вовсе даже неприличным, а потому был немало изумлен, когда оказалось, что именно на этой почве Екатерина Алексеевна заинтересовалась его супругой. Когда великий князь и великая княгиня были приглашены на торжественный обед к канцлеру, Екатерина Алексеевна изволили уронить веер. Катерина Романовна его поспешно подняла и вернула владелице, сопроводив сие какой-то латинской тарабарщиной, которую Дашков не понял, конечно, ибо никогда себя лишним умственным грузом не затруднял. Однако Екатерине Алексеевне тарабарщина сия оказалась знакома. Она ответствовала на том же наречии и веер молодой Дашковой изволила подарить на память об сем вечере и в честь знакомства. Это она уже выразила человеческими словами – на всем понятном французском языке.

Надо было видеть, как засверкали маленькие глазки княгини! Как она смотрела на Екатерину Алексеевну! Как прижимала украдкой этот веер к губам! Как пылко восклицала, что станет хранить драгоценный дар всю свою жизнь и последнею волею ее будет – положить его вместе с нею во гроб! Лицо ее сияло, и, честное слово, собственная жена показалась князю Дашкову почти хорошенькой.

Екатерина Алексеевна, судя по всему, была тронута изъявлениями такой преданности и поглядывала на Катерину Романовну весьма дружески.