Читать «Госпожа сочинительница (новеллы)» онлайн - страница 145

Словно бы звон колокольный, погребальный услышала она над могилами множества несбывшихся надежд…

Он томно загудел, торжественный, нежданный. В необычайный час; Он мой покой прервал, и мигом сон желанный. Прогнал от жарких глаз. Мне сладко грезилось, волшебные виденья. Носились надо мной. Сменив дня знойного тревоги и волненья. Отрадной тишиной. Мне сладко грезилось, и вдруг вот он раздался. Неумолимый звон… Как жалобный набат, он в сердце отзывался. Как близкой смерти стон… Невольный, чудный страх мне душу обдал хладом. Мне мысли взволновал. Земные бедствия в картинах мрачных рядом. Мне живо рисовал… Боязнью и тоской я долго трепетала. Мой дух был омрачен; Больная голова горела и пылала… Не возвращался сон! Луны волшебный свет над садом ароматным. Полуденная ночь. И вам не удалось влияньем благодатным. Дум грустных превозмочь!.. Меня предчувствие зловещее томило. Как будто пред бедой… Как будто облако всю будущность затмило. Пред гибельной грозой.

Она простерлась ниц, уткнулась лицом в колючий мех. Длинная, заплетенная на ночь коса (волосы у нее были такого же коричнево-бурого цвета, как этот мех) упала с головы и свернулась на шкуре, словно блестящая тяжелая змея. Лицу было душно, жарко, она чувствовала, что из глаз льются слезы, рыдания разрывали горло, но она глушила их, чтобы не потревожить мужа. Его спальня была за стенкой, и спал он необычайно чутко. Если проснется, непременно придет и спросит, что за беда, и от него не отговоришься так запросто: сон-де страшный приснился, он досконально знает все тревоги, все муки, тайные и явные, своей блестящей жены, светской дамы, знаменитой поэтессы и романистки, знает, что за горе проложило морщинки в углах ее губ, тени под глазами, знает о ней столько, сколько не следовало бы знать мужу о своей жене… Он даже знает имя человека, по которому Евдокия сейчас плачет.

Так странно сошлось, что и мужа, отца ее единственного сына, и любовника, отца двух ее дочерей, звали одинаково – Андрей.

Евдокия была замужем за сыном знаменитого московского градоначальника Федора Ростопчина, фаворита царствования императора Павла, любимца императора Александра, друга Кутузова. Того самого Ростопчина, который некогда отдал приказ сжечь Москву и даже сам подал пример этому, когда поджег свое знаменитое Вороново. Это было нужно прежде всего затем, чтобы уничтожить верфь, на которой строился секретный летательный корабль: его намечено было использовать в боевых действиях против французов.

…Когда Додо (таким уменьшительным именем звали Евдокию дома) Сушковой представили на бале графа Андрея Федоровича Ростопчина, она решила, что это поживший, много уже испытавший человек лет тридцати. Изрядная плешь делала этого кавалергарда похожим на провинциального барина.