Читать «Горячая вода, миллион кубометров» онлайн - страница 47

Выдавали талончики в жилконторе, и чтобы получить их, требовалась книжка с отметками об оплате квартиры и света. Тут возникли проблемы именно у нас. Дело в том, что папа мой – сторонник прогресса, это во-первых, а во-вторых, не любит никаких очередей. А перед тем как попасть в любую очередь, сначала нужно было попасть в очередь… За чем? Правильно. За зарплатой. Папа попросил переводить его зарплату на книжку, и очень давно, ну, об этом вы знаете. Но чтобы не стоять в лишней очереди (все равно он оставлял все деньги на счету), папа воспользовался непопулярной тогда услугой – плату за свет и квартиру снимали с его счета прямо в сберкассе. Но в квартирной книжке на этот счет никаких отметок не делалось, и когда мы шли за талонами, тетки из ЖЭКа устраивали скандал и даже грозили выселением. Объяснения, логика и даже справки из сберкассы не действовали, пока тетка не проорется до хрипоты.

А это занимало довольно много времени. Так что вся очередь успевала возненавидеть нас с папой, теток и все на свете. А тетки из ЖЭКа просто, казалось, жили ненавистью к жильцам всех домов мира…

А между тем талоны прибавлялись. К мясным прибавились талоны на масло, сыр, мясные продукты вообще, розовые, сиреневые, желтые…

Что папина квартирная книжка не содержит отметок там, где надо, в ЖЭКе знали уже лет пять. Но скандал устраивали всегда и все равно. Скандалы не прекращались, талоны приходилось брать с боем, очередь тоже свирепствовала… Иногда с нами ходил в ЖЭК папин ученик, добрый и хороший человек – Костя Ульянов. Он был один из тех ребят, которых папа когда-то учил играть в преферанс. Стойко снося все крики, он умудрялся своим добродушным и очень симпатичным лицом успокаивать страсти. И как-то раз он стоял чуть за нами – задержался у входа, знакомого встретил, так что рядом стоять его не пустили. Наше с папой противостояние ЖЭКу закончилось на этот раз как-то быстро – видно, все же привыкли.

Тетка продолжала свою работу, а мы встали у входа, возле щита «Меры по противопожарной безопасности», ждать Костю. Тетка громко орала, глядя на книжки и отстегивая талончики: «Иванов – три талона, Гроссман – четыре талона, Лесонен – четыре талона, Пяркиев – три талона, Ульянов… Ульянов! Три талона! Ульянов?»

Костя опять с кем-то разговорился и не сразу отреагировал на крик тетки, а стоявший в уголке, уставший от всего и слегка похмельный мужичок вдруг тягостно вздохнул на весь ЖЭК:

– Владимир Ильич! Когда эта… кончится?

Слово было коротким и энергичным. Раньше все бы притихли и напугались. Опасная у Кости фамилия. Но теперь все уже просто смеялись. Даже тетка из ЖЭКа…

Что-то в восьмидесятом году произошло такое, чего никто еще понять не мог. У нас в раздевалке у школьного спортзала появились две большие надписи. Одна была прорезана ножом, вторая – намалевана нитрокраской. Первая надпись гласила: «Брежнев (энергичное слово)», а вторая: «(энергичное слово) ЕВРЕИ». Противостояние либералов и почвенников пришло даже на школьные двери. Начинался новый виток истории. Это было самое-самое началишко, так, легкое предчувствие, ветерок в пустыне. Но ждать оставалось совсем недолго.