Читать «Горькое вино Нисы» онлайн - страница 174

— …правильно поступили. Вроде все у нее в порядке, а душевности, сердечности нет. Теперь-то она третью ступень — „Отличник труда и быта“ — не скоро получит. Выходит, не ошиблись мы…

Вполуха слушаю голоса, думаю дремотно, что коллектив всегда чутко человека чувствует, как бы он там ни заливался соловьем! И с Антонишиной вот…

— Смирнова, думаю, справится. Как ваше мнение?

— А сама она — как?

— Встань, Смирнова, скажи.

Вскакиваю, озираюсь растерянно. О чем говорят? Что я сказать должна? Да они же меня в бригадиры метят!

Усталость вмиг слетела. Чувствую, как щеки пылать начинают. Стыд-то какой! Они верят мне, а я… я уже глаз на них поднять не могу. Щеки ладонями закрыла, вот-вот заплачу.

— Так что скажете, Смирнова?

Голос Керимовой дружеский, улыбка в нем угадывается.

— Мне нельзя доверять, граждане, подруги мои, — говорю я с трудом. — Нельзя. Я видела, как Антонишина первую записку через забор кидала, а смолчала. Ей только и сказала, что нельзя так.

Ропот прошел, потом стихло все. Я собралась с силами, на Керимову посмотрела, ко всему готовая.

— Плохо, — сказала она, — плохо, что утаили. Но правильно что хоть сейчас открылись, что поняли… Повинную голову, говорят, меч не сечет. Как, активистки?

Вопрос она задала уж весело, и женщины заулыбались, закивали в ответ. Доброе слово здесь всегда ценят, дорожат им.

— А вы, Смирнова, садитесь. Или сказать хотите?

— Хочу, — отвечаю. — Спасибо сказать хочу. От чистого сердца. У меня теперь гора с плеч.

В самом деле мне хорошо стало, легко. Значит, уважают, доверяют. А в колонии ничего дороже этого нет.

Спала я в эту ночь крепко, без сновидений, и проснулась бодрой, с ощущением близкой радости. Но чем ближе час свидания, тем все беспокойнее становилось. Снова мысли горькие одолевать стали. С чем же я все-таки выйду к Сереже? Я виновата перед ним. И все эти годы, что мы знакомы, обманываю его. И со Светкой, и когда вместо себя хотела за решетку упрятать, и сейчас: ведь не люблю его. С ним мне хорошо, чище на душе становится, письма его нужны, опора нужна, но разве достаточно этого, чтобы назвать человека своим мужем?..

Но когда ввели меня в комнату для свиданий и я увидела его лицо, трепетное, устремленное ко мне, жаждущее встречи, вдруг поняла: никто еще никогда не был мне так близок и дорог.

Мы сидели за длинным столом, слева и справа еще были люди — женщины из других отрядов разговаривали с родственниками, а я не видела, не слышала их, я на Сережу смотрела, а он вдруг растворяться в воздухе стал, исчезать, я испугалась, что он совсем исчезнет, и вскрикнула…

— Успокойся, Вера, — проговорил он сдавленно. — Все хорошо, мы еще обо всем поговорим — и сейчас и потом. Я приезжать буду.