Читать «Городской дождь (рассказы)» онлайн - страница 7

Взять да позвонить ему? Сказать: «Спасибо». Это коротко, но много. Она скажет: «Вы очень помогли мне сегодня, товарищ Коля».

Ирка стала придумывать фразу и вспоминать его лицо. Оно было не такое уж курносое. Когда он заломил шапку, открылись густые брови. А какие были у него глаза? Ведь лицо — это глаза. Глаза были всё время радостные.

Позвонила она только из дому, окончательно придумав вежливую фразу. В трубке зазвучали долгие гудки. Сейчас он подойдёт, и она скажет: «Здравствуйте, Коля». Он, конечно, позовёт на свидание. Это уж само собой. Но она скажет: «У меня всё хорошо. Спасибо вам». И положит трубку.

Гудки всё звучали. Может, он ещё не вернулся домой? А может, уже улетел в свою Африку?

Ирка звонила ещё три раза, долго ждала, но в трубке звучали только протяжные гудки.

Характеристика

— Не подпишу! — сказал Володя и встал, мотая головой из стороны в сторону.

Когда он злился, движения его становились учащёнными. И голова его сейчас не покачивалась, а тряслась, и надо было стиснуть зубы, чтобы перестать нервничать и взять себя в руки.

Главный инженер смотрел на него беспорочными голубыми глазами и улыбался, откинувшись на спинку своего мягкого вращающегося кресла. Кресло было обтянуто красной кожей, светло-серый костюм главного вписывался в него подходяще, как говорили Володины товарищи, и все в этом кабинете после ремонта выглядело благоустроенно-новеньким, всё улыбалось, как и сам его хозяин. Полированный, словно из воска отлитый столик под тремя телефонами отражал не только их разноцветные корпусы, но и солнце, полнился светом.

Селектор с кнопками напоминал музыкальный аппарат.

Правда, сам, главный, Спиридонов, не был новым человеком на заводе. Он пришёл сюда из Политехнического лет восемь назад, сначала работал в цехе, немногословно и разумно выступал на собраниях, и вот стал главным, несмотря на возраст. Спиридонов никогда не говорил: дисциплина. Говорил: чувство ответственности. По его словам это понятие вбирало в себя многое: отношение человека и к обществу, и к себе, рождало подлинный дух товарищества, а уж из всего этого сами собой складывались правила поведения на рабочем месте, да и всюду, которые почему-то только и называли дисциплиной.

Володя собирался уже уйти, но Спиридонов остановил его:

— Володя!

Он редко к кому обращался по имени и на «ты», и Володя остановился.

— Садись, — не сказал, попросил Спиридонов, всё ещё улыбаясь, но уже по-другому, проще и сердечней, без снисходительности и превосходства, которых сам он не замечал в себе, но другие, например Володя, стали замечать в последнее время.

А может, и сам он сейчас заметил, вот — сразу освободился от этого начальственного налёта. Он ведь был умный. Спиридонов и позу изменил, наклонился к столу, задвинул поглубже под него свои длинные ноги, а длинные руки сплёл на толстом стекле.

— Ну, что ты закипаешь, как чайник на конфорке? Думаешь, я не терпел? Ждал — друзья обомнут или сам опомнится в конце концов! Нет, напрасно! Ни черта он не поддаётся, а у самого воли — ни на грош! Сколько можно ещё с ним возиться? Что бы ты сделал на моём месте?