Читать «Городской дождь (рассказы)» онлайн - страница 19

— С ума сошёл…

— И сойду, дождёшься.

— Ты забыл о своих ногах.

— Это уже и так не ноги. Тумбы в валенках.

— Ещё на Таёжной доктор предупредил тебя: не курите, останетесь без ног. Ты не послушался. А он оказался пророком.

— Пророкам верят на слово только дураки.

— А умники проверяют и попадаются?

— Не ругай меня. И так плохо. Глупо меня мучить.

— Болят ноги?

— Я курить хочу.

— А ноги?

— Не болят они, даже когда хожу. Валенки уютные. Не болят, но и не ходят… Почему именно ноги, Ленка?

— Пока уложишь кусок трассы в десять километров, протопаешь все тридцать пять. Взад-вперёд, взад-вперёд. Твои ноги прожили своё быстрей тебя. Вот и всё.

Игорю захотелось крикнуть: нет! У отца была крупная, по-медвежьи неуклюжая фигура и ловкая одновременно, а ходил он крупно и быстро. Ноги прожили своё…

— Мы с тобой могли бы ещё топать и топать, — опять раздался голос отца.

— Конечно.

— Это что? — спросил он сердито.

— Убери пальцы с моих глаз.

— Ленка! Не молчи! Слышишь?

— Когда ты называешь меня Ленкой, я молчу, потому что вспоминаю.

— И чувствуешь себя несчастной?

— Балда, — сказала она.

— Я правду спрашиваю.

— Я счастливая.

— Это правда?

Только теперь Игорь сообразил, что подслушивает чужой разговор, и у него заныло в груди. Уйти, бежать сейчас же… Он понимал, что это надо сделать, и не мог, будто парализованный. Несколько минут он полежал, зажав уши ладонями. И когда показалось, что всё затихло, осторожно отнял их.

— Сейчас я тебя утешу, — сказал отец той, незнакомой женщине. — Какой уж есть, я всегда буду с тобой. Знаешь, мне кажется, что мы только что встретились… И ещё не было Таёжной, Азии, Теберды… Ничего не было. Всё будет.

— Всё было, Аким. Было и не забудется. Ни те таёжные сопки, куда я приехала, чтобы начать работу в экспедиции Акима Шувалова, ни эта степь, где мы с тобой начертили свою последнюю трассу на своей последней карте. Всё было. Было хорошо.

В голосе её жила неподдельная завидная улыбка. Игорь старался не слушать, а представить себе комнату, где они говорили. Что там? Кровать, чертёжный стол… Белая луна в окне… Она светила с той стороны, а на этой, куда глазело его окно, сияла от луны стена соседнего дома.

— Аким! Помнишь Шилку?

— Да.

— Ох, как здорово!

— Да.

Она тихонько, но звонко засмеялась.

— Я жила в будке паромщика, а ты увёл партию наверх, искали створ… И спустился ко мне на бревне.

— Чёлн разбился о камни. Река бешеная, а челны делают из трёх досок, как кормушки для телят.

— Весь изъеденный комарами!

— Ногтями изодрался…

— И мы стеснялись паромщика, хотя ему не было до нас дела. Набросали в его лодку веток и спали там…

— Две или три ночи…

— Ветки были еловые и кололись…

— Ещё я часто Теберду вспоминаю, — сказал отец.

— С висячими мостиками над пеной, — прибавила она.

— Помнишь?

— Вот, верно. Ты вспоминаешь, а я помню. Как будто с тех пор не прошло и часу…

— То-то ты ухитрилась не состариться. За столько лет!

— Я постарела на четыре твоих канала, на три водохранилища…

— Которых мы не видели. Вот судьба! Изыщешь — уезжаешь, кто-то строит их без тебя. А сейчас можно бы поехать, посмотреть.