Читать «Город отравленных душ» онлайн - страница 44

На Анне Павловне простенькая курточка сиреневого цвета, белая вязаная шапочка. Выглядит она моложе своих лет. Худенькая, подтянутая, невысокого роста. В школе и в студенческие годы ее прозвали Кнопкой.

В будущем году она должна получить северную пенсию, но уезжать с Чукотки не собиралась. Единственная дочь заканчивала мединститут — нужно было помогать материально. Да и куда поедешь! На материке ни кола, ни двора. Родителей давно не стало, родственники продали их старую избу за бесценок и разделили между собой, полученные копейки. Она сама от всего отказалась. Муж в ту пору хорошо зарабатывал, надеялись, что смогут купить квартиру на материке, в одном из южных городов. Но вышло всё иначе. В 1992 году, когда деньги обесценились, обесценились и то, что было накоплено за годы работы на Севере. Так они и остались ни с чем. Ну, а когда мужа не стало, то надежда перебраться жить на материк вовсе исчезла.

Подопечная Виктория Калянто жила в однокомнатной квартире (городская мэрия молодой мамаше купила, когда появился малыш), за несколько кварталов от больницы. Виктория сильно пила, в нетрезвом состоянии зачала ребенка, пила во время беременности, да и теперь не обходится без рюмки. Она училась в педучилище, но со второго курса ее отчислили за пьянку. Болталась неприкаянной по городу, ночевала в притонах, мужских общагах, а когда появились в городе турецкие строители, стала пить и ночевать в их общежитии. Её пристроили уборщицей в столовой. Мужчины ее поили, и спали с ней по очереди. Так что конкретно от кого зачат ребенок, Виктория не знает. Говорит, что это коллективный чукотурк.

Но, ни смотря, ни на что мальчик рос здоровеньким, ладным, смышленым.

Анна Павловна перешла центральную улицу, преображенную этими же турецкими строителями, свернула на другую, ведущую к окраинной улице. Это и окраиной нельзя назвать, всего два квартала от центральной улицы. Просто далее шли гаражи и промышленные застройки — пивзавод, хлебокомбинат и многое другое.

Когда Анна Павловна поднялась на нужный этаж и подошла к нужной двери, та была слегка приоткрыта и из квартиры доносился плач ребенка.

Не постучавшись, вошла в квартиру.

— Заткнись, турецкий выблядок!

Услышала Анна Павловна раздраженный, хриплы голос, уже нетрезвой Виктории.

Она прошла в комнату. Разбросаны вещи, неубрана постель, накурено. На столе пустые бутылки из-под водки и пива.

— Ты чего это материшься! — сердитым тоном спросила Анна Павловна.

— Это вы Анна Павловна! — залебезила молодая мамаша. Она полулежала в кресле с сигаретой в зубах. Вскочила, выбросила недокуренную сигарету в открытую форточку, стала убирать разбросанные вещи.

— Да вы садитесь на стул. Я просто попугать его. Он же ползает, кругом, всё хватает, неугомонный, как все турки.

Виктория и боялась и уважала Анну Павловну. Когда ее хотели лишить материнства, именно она попросила повременить, дать ей исправительный срок. Потом из Канчалана, когда Виктория получила квартиру, переехала жить ее старшая сестра. Степенная, непьющая, хорошая девушка. Анна Павловна и ей помогла устроиться работать в больнице.