Читать «Город Королей (Художник Е. Зенич)» онлайн - страница 68

Окончив смешивать, мастер поманил пальцем ученика:

— Хорошо получилось, — удовлетворённо сказал он, рассматривая блестевшую на солнце краску. — Неси клоунов!

Захватив целую охапку игрушек, Карколам вернулся к мастеру и бросил их на пол, словно поленья.

— Ты что! — возмутился игрушечник. — Они для тебя должны быть как живые.

— Будут сейчас! — кивнул Карколам, блеснув глазами, полными злости.

Мастер принялся рисовать первому клоуну глаза и рот. И тут произошло чудо. Лишь только он краской, заколдованной Карколамом, навёл клоуну глаза, как они тотчас ожили и замигали.

Клоун спрыгнул на пол и поклонился:

— Я ваш покорный слуга. Что прикажете?

От удивления игрушечник выронил кисть на пол. Клоун тотчас поднял её и протянул мастеру.

— Спасите! — закричал тот и спрятался за спину Карколама.

А клоун топал за ним, повторяя:

— Я ваш слуга. Что прикажете?

Перепуганный мастер убежал в другую комнату и заперся на ключ. Тогда Карколам зашептал ему через замочную скважину:

— Ваше гениальное искусство оживило клоуна!

— Что? Это другое дело! — Толстяк осторожно приоткрыл дверь, чтобы получше слышать льстивые слова, которые так и лились из Карколама.

— Он ожил! Это сделало волшебство ваших гениальных рук! Есть ли в мире мастер искуснее вас? Такой гений не должен сам работать. Поручите работу кому-нибудь из слуг.

— А я? — сказал клоун. — Вы забыли обо мне. О, как я несчастен!

Мастер, широко раскрыв дверь, совершенно растроганный, со слезами на глазах прижал к себе клоуна.

— Сегодня мы должны оживить их всех, — сказал Карколам. — То есть вы, — поправился он, увидев, как поднялись брови у мастера.

— Давай попробуем, — согласился толстячок. Он поставил клоуна на землю, и тот бодро зашагал к чану с краской.

— Какой умница! — умилился Карколам, хлопая в ладоши.

— Постой, постой, — вдруг спохватился мастер. — Да как же он может оживить очередного клоуна, если… ты же сам говорил, что это мои гениальные руки.

— Верно! — сразу нашёлся Карколам. — Вы уже оживили их, пока мастерили. Они уже живые, хотя пока не умеют ни говорить, ни смотреть. Не волнуйтесь, великий мастер, главное уже сделано.

— Насчёт моей гениальности — это очень правильно сказано. Гению не пристало возиться с грязной работой. Приступай, любезный, — высокопарно сказал мастер клоуну и взмахнул платочком.

Работа закипела.

Первый клоун старательно разрисовывал второго. Потом они рисовали следующих двух. Потом с кисточками уже стояли четверо. Значит, они могли сделать сразу четверых. Вскоре уже не хватало кисточек. Но и тут Карколам нашёл выход. Десятки клоунов рисовали себе подобных, макая в краску просто спички. Конечно, черты лица их не становились от этого тоньше. Но кто сказал, что у слуг должны быть тонкие черты лица?

Толстяк потерял дар речи. Он раздулся, словно жаба, и лишь кивал головой, следя за движением кистей. Развалившись в кресле, он время от времени поглядывал на Карколама, ожидая от него новых похвал. Но теперь Карколам как в рот воды набрал. Дело было сделано. Больше чем три сотни клоунов ожидали его приказаний, широко раскрыв рты. Они теснились по углам, залезали на стулья, выглядывали из-за стола. Даже забрались под кресло мастера, который в испуге от такого нашествия сел в кресло с ногами. Сначала он пытался пересчитать клоунов, но вскоре окончательно сбился со счёта и оставил это занятие. Да и вообще, зачем гению считать? Гений не должен работать сам, с этим толстяк был согласен. И Карколам решил, что здесь ему уже делать нечего.