Читать «Голубая акула» онлайн - страница 200
Ирина Николаевна Васюченко
— В «ермитаже» засел, — осуждающе высказалась по этому поводу Домна Анисимовна. — Сокол с места — ворона на место!
О, людская непоследовательность! Казалось, мадам Марошник терпеть не может Корженевского. Особенно с тех пор, как он позволил себе так вольно сострить насчет доктора Маргулиса. Но поговорка про сокола и ворону, сожаление об оскверненном «ермитаже» явственно свидетельствуют, что Домна Анисимовна кое-что смыслит.
— А как же? — сказала Муся, когда услышала об этом. — У Домны, конечно, мозг
Ольга Адольфовна, отчаявшись, вовсе перестала делать ей замечания. Тем более что они лишь подливают масла в огонь: девчонка начинает требовать, чтобы ей объяснили, в чем она не права по существу предмета. Что до почтения к старшим, она его вовсе не признает:
— Если дурак или гад прожил гадом и дураком семьдесят лет, почему я должна уважать его больше, чем тогда, когда он успел просмердеть всего лет пятнадцать?
Та же Домна принесла на хвосте слух, что кандидатура нового конторского начальника уже утверждена. О нем самом ничего пока не известно, кроме того, что у него внушительные усы и он носит двойную фамилию Плясунов-Гиблый.
— Везет нам с благозвучными фамилиями, — заметила Ольга Адольфовна. — То был Армяк-Зипун, теперь этот… Одного не пойму: если уж судьба обошлась с человеком так ехидно, почему не отбросить Гиблого и не остаться просто Плясуновым?
— Вероятно, славные фамильные традиции и гордость рода Гиблых не допускают этого, — предположил я.
Мы злословили подобным образом на обратном пути со службы. За окном вагона стояла темень. Ничего не поделаешь: время года… Я с детских лет не любил осени. Ее особую щемящую прелесть я научился чувствовать лишь тогда, когда встретил Елену. Это ведь произошло осенью. Волшебный свет нашей встречи так преобразил безотрадную пору увядания, что и поныне мою душу странно трогает рисунок обнажившихся черных ветвей на пасмурном предзимнем небе, шелест высохшего бурьяна на пустырях, монотонный шум обложных осенних дождей…
О чем бишь я? Да, так, стало быть, ехали мы домой и разговаривали. Мне всегда нравилось общество госпожи Трофимовой: ее ясное красивое лицо, ласковая улыбка, речь, всегда разумная и часто не чуждая веселья. На сей раз, однако, ее что-то смущало. Я это чувствовал, но, не понимая причины, никак не мог ей помочь.
А она вдруг начала рассказывать, какие были в Харькове замечательные кондитерские Дирберга и Пок, как они между собой конкурировали, как из-за этого неистового соперничества качество лакомств без конца улучшалось, превосходя уже всякое разумение, так что гурманам было впору сойти с ума от блаженства, хотя, правда, эта благодать была все же довольно дорогой. Кондитерские были изысканны, не чета обычным с их неизбежным рогом изобилия на вывеске, до чего ни Пок, ни Дирберг, конечно, не снизошли бы…
Я подавил вздох, вспомнив блиновское «Пригубьте!», милый рог изобилия, некую встречу накануне Рождества… а все-таки у Ольги Адольфовны душа не на месте. Болтает, улыбается беспечно и тем не менее куда-то клонит.