Читать «Гоголь и географическое воображение романтизма» онлайн - страница 18

Само понятие географической оптики выбрано с оглядкой на оптику истории (и по аналогии с ней), в рамках которой в исследовании Т. И. Смоляровой «Зримая лирика. Державин» (2011) анализируются изменения в историческом и художественном повествовании на рубеже XVIII–XIX вв. Характерное для эпохи ощущение изменчивости, нестабильности, иллюзорности мира находило выражение в языке театра: в труде Э. Берка «Размышления о революции во Франции» (1790) театрализованной стала недавняя история, в то время как в поздней лирике Г. Р. Державина через театральную метафорику осмыслялась личная жизнь и судьба. Театральная оптика истории и личной экзистенции, как показывает Смолярова, одновременно оказалась путем, которым в державинскую поэзию с ее архаическим «русским стилем» пришли «принципиально новые метафоры и сравнения, выражавшие европейское мироощущение первых лет XIX века». Я делаю предположение, что в случае Гоголя способом создания новых образов пространства в его прозе явилась, в частности, географическая оптика, определенная научными источниками его времени. Если оптика истории предполагала взгляд на исторические события и события личной судьбы как на театрализованное действо, то оптика географии – взгляд на мир в ракурсе географического воображения, которое строило и объясняло мир как великий организм, включающий людей и их природную среду и получивший выражение в тотальных картинах природы.

В полемике с существующими интерпретациями темы географии и ее следов в художественных текстах Гоголя я указывала, что один из подходов к этой проблематике слишком обобщал ее, возводя к мировоззрению писателя и к духу эпохи, а другой – слишком сужал, низводя до конкретного факта географизма. Предлагаемое мною понятие географической оптики представляет срединный между названными подходами путь, который, с одной стороны, учитывает конкретные географические источники и их следы в конкретных текстах, а с другой – соотносит всю эту конкретику с той системой научной географии и ее картиной мира, которая складывалась в начале XIX в. и для определения которой было найдено понятие географического воображения.

Проблематика географической оптики пересекается со многими аспектами изучения Гоголя – с уже упомянутой темой взгляда и зрения, с причудливыми перспективами гоголевского описания, определенными Андреем Белым в отношении каждой из фаз творческого наследия писателя, с вопросами структуры художественного пространства, которые были определены в фундаментальной по этой теме работе Ю. М. Лотмана и подробно исследованы Р. А. Магуайром, с проблемой гоголевского барокко в историческом и типологическом срезах, с разноаспектным вопросом о «живописности» и экфрастичности гоголевского письма, исчерпывающе представленном в сравнительно недавнем исследовании Е. Е. Дмитриевой, и с гоголевской «иронией стиля», неожиданно сближающей далекие понятия и явления, которую раскрыл М. Н. Эпштейн.