Читать «Главные роли» онлайн - страница 171

– Ну долго ты еще будешь копаться?

– Господи, чем тебе дома плохо, чокнутая, ей-богу, – вздыхала мать.

А я уже топталась и потела в шубе у двери и ныла:

– Ну скоро ты, пап?

Ехали мы через всю Москву, и отец обязательно покупал Ивочке цветы. По сезону – мимозу ранней весной, гвоздики зимой, георгины осенью, а ранним летом ландыши – любимые Ивочкины цветы. Уже при выходе из лифта мы слышали слабый запах корицы и ванили – Ивочка пекла печенье. Отец выпивал чашку чаю, о чем-то шептался с сестрой на кухне, а я уже хозяйничала в комнате – листала журналы, включала телевизор, копалась в палехской шкатулке, где лежали брошки, бусы и колечки. Наконец отец уезжал, и начинался мой праздник.

Теперь Ивочка целиком принадлежала мне, и только мне. Во-первых, она не кормила меня супом, мы пили чай с хрустящим ореховым печеньем, болтали обо всем на свете и ехали гулять в центр. Сначала была обязательная культурная программа – Пушкинский или Третьяковка, потом мы бродили по старой Москве и, наконец, заходили куда-нибудь перекусить, где заказывали что-нибудь необычное и совсем взрослое – шашлык или куриную котлету в сухарях с кудрявым бумажным сапожком на косточке и, конечно, мороженое в высокой стеклянной вазочке: три шарика – два шоколадных и один сливочный. Потом мы ехали домой, и в метро я, усталая и счастливая, засыпала на Ивочкином плече. Дома Ивочка не гнала меня спать и разрешала смотреть телевизор сколько угодно, пока я не засыпала в кресле. А в воскресенье утром я долго спала, и будил меня сладкий запах оладий – с изюмом и яблоками. После завтрака мы шли гулять в Измайловский парк и кормили орешками с рук белок. А потом за мной приезжал отец, и сказка кончалась. Я слышала, как он благодарил Ивочку за меня, а она только тихо смеялась:

– Господи, да за что? Это же для меня такая радость.

– Лучше бы у тебя были другие радости, – вздыхал отец. – Все с чужим ребенком возишься.

– С чужим! – охала с испугом Ивочка. – Ну как ты можешь так говорить? – обижалась она.

– Замуж тебе давно пора, – напоминал отец.

– Ну если так складывается, – смущенно оправдывалась она.

Была она определенно красавица. Невысокая, приятной, чуть начинающейся полноты, темноглазая и темноволосая, очень белокожая, с прекрасными ровными белоснежными зубами. Любила темные облегающие платья с нешироким поясом – талия позволяла – и глубоким вырезом на красивой пышной груди. На шее – неизменная нитка крупных жемчужных бус – память о матери. Красила она только губы – довольно яркой помадой, все остальное – и брови, и ресницы, и прекрасная кожа – дополнительных усилий не требовало. Зарабатывала вполне прилично – ведущий инженер в Моспроекте. Кафе, театры, отпуск в Прибалтике, каракулевая шуба, маленькая кокетливая норковая шапочка-таблетка, грильяж к чаю, рокфор к кофе – денег вполне хватало. Обожала поэзию, не пропускала ни одного вечера поэзии в Лужниках, в Политехническом, доставала у спекулянтов билеты в «Современник», выписывала все толстые журналы. Приучала к этому и меня. Не сетовала на свое одиночество и бездетность. В общем, жизнью своей была вполне довольна и абсолютно безгранично доброжелательна и независтлива.