Читать «Главные роли» онлайн - страница 121

– Наказание Господне, – ворчал он, убирая со стола.

Потом он достал из холодильника кастрюлю с бульоном, погрел его, перелил в термос, завернул в фольгу котлеты и вымыл ветку винограда и яблоки. Дорога в больницу казалась невыносимо долгой. В палате жены не было – на обследовании, сказала соседка по палате. Он вышел в коридор и сел на стул. Когда появилась жена, она всплеснула руками и начала его ругать:

– Ну что ты шастаешь с утра пораньше, заняться тебе нечем!

Он протянул ей пакет с едой. Она опять заверещала – ничего не надо, здесь всего хватает, может, похудею, дома не получается. Они сидели на диване в коридоре, и он внимательно разглядывал ее. Нет, никаких изменений, слава Богу, не похудела, не постарела. Свежа и прибрана, как всегда, даже губы подкрашены.

– Как Вера? – спросила жена.

– Все нормально. – Он деланно оживился. – Вчера ужинали вместе, болтали, она очень тревожится за тебя, – вдохновенно врал он. – А утром сделала мне омлет, представляешь?

Жена улыбнулась и недоверчиво качнула головой.

– Ну хорошо, иди! Я пойду посплю. Завтра много процедур. И не волнуйся, живи своей жизнью. Вечером позвоню.

Они поцеловались, и он ушел.

Домой он не поехал, а отправился по старому, такому знакомому и проторенному маршруту. Знакомому ему без малого последние двадцать лет. У метро «Динамо» он купил крупных розовых георгинов. Это были ее любимые цветы. Ему они не нравились – казались слишком вычурными и какими-то неживыми, что ли. Он вообще не понимал цветов без запаха. Почему-то вспомнилось, что жена любила сирень. Он позвонил в дверь, и она открыла ему – сразу же. Он всегда удивлялся этому.

– Ты что, под дверью стоишь?

– Стою, – серьезно отвечала она. А потом добавляла: – Просто я тебя чую.

Это была чистая правда. Она его чуяла. Роман их начался давно, двадцать лет назад, когда она, еще совсем молодая, двадцатисемилетняя аспирантка, пришла к ним в институт. Все оживились – новое лицо. К тому же вполне хорошенькое. Она была маленького роста, кудрявая и темноглазая, с узкой фигурой подростка – типичная травести. Тот самый тип женщин, которых всегда хочется оберегать и защищать. Желающих оберегать и защищать было множество – тогда еще из их института не начали уезжать молодые и перспективные умы. Жили шумно и весело, с шашлыками в Подмосковье на выходные, с капустниками и днями рождения. Жизнь била ключом. Почему она, молодая, хорошенькая и толковая, выбрала его – скупого на комплименты, сдержанного и немногословного, к тому же женатого «сухаря», – для него осталось загадкой и даже тайной. Целый год они боялись поднять друг на друга глаза, старались не обращаться друг к другу даже по делу и вспыхивали, оказавшись неожиданно рядом. Разрешилось все на чьем-то очередном дне рождения, когда после рабочего дня были сдвинуты столы, накрытые белым ватманом, и она поставила на стол закрепленную за ней неизменно ее фирменную кулебяку с капустой – длинную, как полено, украшенную косицами из теста. После шумного и, как всегда, веселого празднества он взялся ей помочь донести поднос с грязной посудой в столовую. Поднос не донесли. В длинном, уже темном коридоре, они бросились друг к другу нетерпеливо и яростно, неистово гладя друг друга и исступленно целуясь, стоя на осколках бедных, общепитовских тарелок. В этот же вечер он оказался у нее дома. Ее муж, архитектор, был в командировке. Жили они вдвоем, без детей, в маленькой однокомнатной кооперативной квартире, построенной родителями. Типичная интеллигентская квартира тех лет – скромная мебель, приличная библиотека, пара толстых журналов у кровати, на столике проигрыватель и стопка пластинок – от Прокофьева до Окуджавы. Она обожала поэзию и часами нараспев читала ему Ахмадулину и Евтушенко. Водила его на дни поэзии в Лужники, на скрипичные концерты в зал Чайковского. Встречались урывками, днем, сбегая с работы по очереди, с разницей в 15 минут, наивно думая, что никто об их связи не догадывается. Знали, конечно же, все. Но коллеги были людьми интеллигентными – ни ее мужу, ни его жене не донесли. Возникали разные внезапные квартиры – то его друга, убежденного холостяка и бабника, понимающего его ситуацию, то ее сестры или подруги, уехавшей куда-то и оставившей ключи на предмет полива цветов или выгула собаки. А однажды она ему объявила, что обращаться за ключами надобность отпала и что теперь он может приходить к ней.